тствующие аргументы должным образом.
     -- Я же говорил вам, что предъявил ему все возможные аргументы.
     -- Нет, не все, а только те, которые пришли вам в голову.
     -- Если вы имеете в виду, что мне следовало пригрозить пистолетом этому
самовлюбленному фату...
     -- О, мой друг! Это же не аргумент, а принуждение. Все люди заботятся о
своих  интересах,  а особенно  те,  кто, подобно шевалье де Сентонжу,  любят
обвинять в этом других. Ущемление его интересов могло бы его убедить.
     -- Возможно. Но что я знаю о его интересах?
     --  Подумайте!  Разве  вы  только что  не сказали мне,  что он  недавно
женился на вдове Омера  де Вейнака? Отсюда неизбежно вытекает его величайшая
заинтересованность  во французских колониях в Вест-Индии.  Вы говорили ему в
общем плане об испанских рейдах на поселения других народов. А вам следовало
бы быть  поконкретнее. Вы должны  были  подробно остановиться на возможности
такого рейда на богатую Мартинику. Это заставило бы его задуматься. А теперь
он уехал, и шанс потерян.
     Но   д'0жерон  не  видел  причин  для  сожалений  об  этой   потерянной
возможности.
     -- Его упрямство помешало  бы ему  даже испугаться. Он бы и  слушать не
стал. Последнее, что сказал мне Сентонж перед отплытием в Порт-о-Пренс...
     --  В  Порт-о-Пренс?! -- воскликнул капитан Блад, прерывая губернатора.
-- Он отплыл в Порт-о-Пренс?
     --  Да,  это  последний  порт,  который он намеревался  посетить  перед
возвращением во Францию.
     -- Так, так, -- задумчиво промолвил капитан. -- Следовательно, он будет
возвращаться через Тортугский пролив?
     -- Конечно. Иначе ему придется огибать всю Эспаньолу.
     -- Тогда я, может быть, еще не окончательно опоздал. Могу я перехватить
его и попробовать на нем свое искусство убеждать?
     -- Вы только зря потеряете время, капитан.
     --  Вы  слишком  пессимистически настроены.  Я  обладаю  великим  даром
внушения.  Не  теряйте  надежды,  друг  мой, пока  я не подвергну  месье  де
Сентонжа испытанию.
     Но  для  того  чтобы пробудить в  месье  д'Ожероне надежду, требовалось
нечто большее, нежели беспечные  заверения. Тяжко  вздыхая,  он простился  с
капитаном Бладом, пожелав ему успеха в очередном предприятии, хотя он в этот
успех ни на грош не верил.
     Какую  конкретную форму примет его  очередное предприятие, капитан Блад
еще не  знал, когда  он, выйдя из губернаторского  дома, отправился на  борт
своего великолепного сорокапушечного корабля  "Арабелла", который  во  время
его отсутствия стоял  без дела отремонтированный,  вооруженный и  готовый  к
выходу  в  море. Однако капитана так захватила важность предстоящей  задачи,
что  еще до вечера, тщательно  продумав план, он собрал  в салоне "Арабеллы"
военный совет, дав указания каждому из своих офицеров.
     Хагторп  и  Дайк должны  были  оставаться на  Тортуге  и  наблюдать  за
кораблями  с  сокровищами.   Волверстону   поручалось   командование  бывшим
испанским  флагманом   "Марией  Глориосой".   Ему   было  приказано  отплыть
немедленно,  и  капитан  снабдил его  тщательными инструкциями особого рода.
Ибервилю --  французскому корсару -- Блад поручил "Элизабет",  приказав  ему
быть готовым к отплытию.
     В тот же вечер, после захода солнца, "Арабелла" снялась с якоря и вышла
из  Кайоны под командованием Блада, имея на борту штурмана Питта  и канонира
Огла.  За  ней  следовала  "Элизабет".  "Мария  Глориоса"  уже  скрылась  за
горизонтом.
     Идя  против  легкого  восточного  бриза,  оба  корсарских   корабля  на
следующий  вечер  миновали  мыс Пальмиш  на  северном  побережье  Эспаньолы.
Поблизости от него, в том месте, где Тортугский пролив сужается до пяти миль
между мысами Пальмиш и Португаль, Блад  решил занять  позицию для дальнейших
действий.

III

     К  тому  времени,  когда  "Арабелла"  и   "Элизабет"  бросили  якоря  в
уединенной  бухточке  у  северного  побережья  Эспаньолы,  "Беарнец" покидал
Порт-о-Пренс. Резкие  запахи этого города оскорбляли деликатные ноздри мадам
де Сентонж,  а  так  как богатым женам следует потакать, то шевалье сократил
свой визит до минимума,  несмотря  на ущерб интересам королевства.  Покончив
наконец со  своей миссией, месье де  Сентонж с сознанием хорошо выполненного
долга  и с уверенностью, что  заслужил похвалу маркиза де  Лувуа,  отплыл во
Францию, переключив свои мысли с государственных дел на личные.
     Из-за легкого  ветра на траверзе[1] "Беарнец" продвигался так медленно,
что обход вокруг мыса Сен-Никола в западном конце Тортугского  пролива занял
у  него двадцать четыре  часа.  Таким образом,  только  на заходе солнца  на
следующий день после выхода из Порт-о-Пренса корабль вошел в пролив.
     Месье  де  Сентонж   лениво  развалился  в  кресле  рядом  с  кушеткой,
установленной  на  корме  под навесом из  коричневой  парусины.  На кушетке,
обмахиваясь богато инкрустированным веером,  возлежала  красавица-креолка --
мадам   де  Сентонж.  В   этой  безупречно  сложенной   даме   все  поражало
великолепием,  начиная с глубокого  мелодичного голоса и  кончая черными как
смоль  волосами,  украшенными  жемчугом. Она была довольна  своим браком  не
меньше, чем ее супруг, о чем свидетельствовал  е