есть с сохранением 
оружия. 
      Однако благоразумие подсказало капитану Бладу, что подобные условия для 
него неприемлемы. Он знал, что его солдаты будут все, без изъятия, пьяны еще до 
захода солнца, и иметь при этом под боком две сотни вооруженных испанцев было 
бы слишком рискованно. Вместе с тем, будучи противником всякого бессмысленного 
кровопролития, он стремился как можно скорее положить конец этой драке и 
ответил дону Доминго, что гарнизон должен сложить оружие: тогда он гарантирует 
ему, так же как и всему населению Санта-Марии, полную свободу и безопасность. 
      Испанцы сложили оружие на большой площади в центре форта, и корсары с 
развернутыми знаменами вошли в форт, трубя в рог. Испанский командир выступил 
вперед, чтобы отдать победителям свою шпагу. За его спиной стояли двести 
безоружных солдат, а позади них -- немногочисленное население города, искавшее 
в форте прибежища от неприятеля. Жителей было человек шестьдесят, и среди них 
около дюжины женщин, несколько негров и три монаха в черно-белом одеянии ордена 
святого Доминика. Почти все цветное население города, состоявшее из рабов, 
находилось, как выяснилось, на приисках в горах. 
      Дон Доминго, высокий мужчина лет тридцати, красивый, представительный, с 
черной остроконечной бородкой, еще более удлинявшей его продолговатое лицо, 
облаченный в кирасу и шлем из вороненой стали, разговаривал с капитаном Бладом 
свысока. 
      -- Я поверил вам на слово, -- сказал он, -- потому что хотя вы разбойник, 
пират и еретик и во всех отношениях человек, лишенный чести, но тем не менее о 
вас идет такая молва, будто слово свое вы умеете держать. 
      Капитан Блад поклонился. Вид его, прямо надо сказать, оставлял желать 
лучшего. В схватке он был ранен в голову, одежда на спине висела клочьями. И 
все же, невзирая на кровь, пот и пороховой дым, ни осанка, ни манеры его не 
утратили своего благородства. 
      -- Ваша любезность обезоруживает меня, -- сказал он. 
      -- Моя любезность не распространяется на грабителей и пиратов, -- отвечал 
непреклонный кастилец, и Ибервиль, самый яростный ненавистник испанцев, тяжело 
дыша, выступил вперед, но капитан Блад его остановил. 
      -- Я жду, -- невозмутимо продолжал дон Доминго, -- чтобы вы объяснили мне 
причину вашего разбойничьего появления здесь. Как вы, английский подданный, 
осмелились напасть на испанское население, в то время как ваша страна не ведет 
с Испанией войны? 
      Капитан Блад усмехнулся: 
      -- Клянусь честью, это все соблазн золота, соблазн, столь же 
могущественный для пиратов, как и для более высокопоставленных негодяев, 
одинаково действующий во всех уголках земного шара, -- тот самый соблазн, 
который заставил вас, испанцев, построить этот город в такой удобной близости 
от золотых приисков. Короче говоря, капитан, мы явились сюда, чтобы освободить 
вас от последнего снятого вами на приисках урожая, и чем быстрее вы его нам 
передадите, тем быстрее мы, в свою очередь, освободим вас от нашего присутствия.
 
      Испанец рассмеялся и оглянулся на своих солдат, словно приглашая их 
разделить его веселье. 
      -- Ей-богу, вы, кажется, принимаете меня за дурака, -- сказал он. 
      -- Надеюсь, ради вашего же собственного благополучия, вы мне докажете, 
что это не так. 
      -- Неужели вы думаете, что я, будучи предупрежден о вашем появлении, 
продолжал держать золото здесь, в Санта-Марии? -- с издевкой спросил капитан. 
-- Вы опоздали, капитан Блад. Золото сейчас уже находится на пути в Панаму. Еще 
ночью мы погрузили его в пироги и отправили отсюда под охраной сотни солдат. 
Вот почему мой гарнизон оказался в таком плачевном состоянии и вот почему я без 
колебаний решил сдаться вам. 
      И он снова рассмеялся, заметив разочарование, отразившееся на лице 
капитана Блада. 
      Возмущенный ропот пробежал по рядам корсаров, они ближе придвинулись к 
своему главарю. Весть облетела всех, словно искра, попавшая в порох, и казалось,
 взрыв неминуем. Грозно зазвенело оружие, раздались яростные проклятия, и 
корсары уже готовы были броситься на испанского командира, который, как им 
казалось, одурачил их, и прикончить его тут же на месте, но капитан Блад их 
опередил: встав перед доном Доминго, он прикрыл его своим телом, словно щитом. 
      -- Назад! -- крикнул он, и голос его был подобен звуку рога. -- Дон 
Доминго -- мой пленник, и я дал слово, что ни один волос не упадет с его головы.
 
      Чувства всех выразил Ибервиль, вскричавший вне себя от злобы: 
      -- Ты будешь держать слово, данное этому исранскому псу, который нас 
обманул? Вздернуть его на сук, и все! 
      -- Он только выполнил свой долг, и я не позволю вешать человека, если в 
этом вся его вина. 
      Яростный рев на какой-то миг заглушил голос капитана Блада, но он 
спокойно стоял, не меняя позы, его светлые глаза смотрели сурово, поднятая 
вверх рука удерживала на месте разъяренную толпу. 
      -- Замолчите и слушайте меня! Мы только напрасно теряем время. Дело еще 
поправимо. Они опередили нас с этим золотом всего на несколько часов. Ты, 
Ибервиль, и ты, Хагторп, сейчас же сажайте своих людей в лодки. Вы нагоните 
испанцев, прежде чем они достигнут пролива, и даже если это вам не удастся, вы, 
во всяком случае, успеете перехватить их еще задолго до берегов Панамы. 
Отправляйтесь! А Волверстон со своими людьми будет дожидаться вас здесь вместе 
со мной. 
      Это был единственный способ обуздать их ярость и помешать им убить 
безоружных испанцев. Повторять приказ дважды не пришлось. Корсары устремились 
вон из форта и из города еще быстрее, чем проникли туда. Недовольство выражала 
только та сотня людей из волверстоновского отряда, которая получила приказ 
оставаться на месте. Всех испанцев согнали в один из бараков форта и заперли 
там, после чего корсары разбрелись по городу,