н подумать. 
      Капитан Блад крикнул боцмана и поручил индейца его попечению. С 
квартердека "Арабеллы" рожок проиграл сигнал к сбору на военный совет, который 
собрался тотчас, как только все, кому положено было на нем присутствовать, 
поднялись на борт. 
      Как и подобало представителям этого необычного воинства, раскинувшего 
свой лагерь на берегу, корсары, собравшиеся вокруг дубового стола в капитанской 
каюте, являли глазам довольно пестрое зрелище. Во главе стола сидел сам капитан 
Блад, похожий на испанского гранда в своем роскошном мрачном одеянии, черном с 
серебром, в пышном черном парике, длинные локоны которого ниспадали на 
воротник; бесхитростная простодушная физиономия Джерри Питта и его простая 
домотканая одежда изобличали в нем английского пуританина, каким он, в сущности,
 и был; Хагторп, суровый, коренастый, крепко сбитый, в добротной, но мешковато 
сидевшей одежде, был настоящий морской волк с головы до пят и легко мог бы 
сойти за капитана любого торгового флота; геркулес Волверстон, чей единственный 
глаз горел свирепым огнем, далеко превосходящим свирепость его натуры, 
медно-смуглый, живописно-неряшливый в своей причудливой пестрой одежде, был, 
пожалуй, единственным корсаром, внешность которого соответствовала его ремеслу; 
Маккит и Джеймс имели вид обычных моряков, а Ибервиль -- командир французских 
корсаров, соперничавший в элегантности костюма с Бладом, -- внешностью и 
манерами больше походил на версальского щеголя, нежели на главаря шайки 
отчаянных, кровожадных пиратов. 
      Адмирал -- титул этот был недавно присвоен капитану Бладу его 
подчиненными и приверженцами -- изложил совету предложение Бразо Ларго. От себя 
он добавил только, что поступило оно довольно своевременно, ибо они в настоящую 
минуту сидят без дела. 
      Предложение, как и следовало ожидать, пришлось не по душе тем, кто по 
натуре своей прежде всего были моряками, -- Джерри Питту, Маккиту и Джеймсу. 
Каждый из них по очереди указывал на опасности и трудности большого похода в 
глубь страны. Хагторп и Волверстон, окрыленные тем, что они смогут нанести 
испанцам весьма чувствительный удар, сразу ухватились за предложение и 
напомнили совету об удачном набеге Моргана на Панаму. Ибервиль, француз и 
гугенот, осужденный и изгнанный за свою веру и пылавший одним желанием -- 
перерезать горло испанским фанатикам, где, когда и кому безразлично, также 
высказался за поход в выражениях столь же изящных и утонченных, сколь жесток и 
кровожаден был их смысл. 
      Так голоса разделились надвое, и теперь от решения Блада зависел исход 
спора. Но адмирал колебался и, в конце концов, предоставил командам решать 
самим. Если желающих наберется достаточно, он поведет их на перешеек. Остальные 
могут оставаться на кораблях. 
      Командиры одобрили его решение, и все тотчас сошли на берег, взяв индейца 
с собой. На берегу капитан Блад обратился с речью к своим корсарам, 
беспристрастно изложив им все "за" и "против". 
      -- Сам я пойду с вами в том случае, -- сказал он, -- если среди вас 
наберется достаточно охотников. -- Вытащив из ножен свою рапиру, он, как 
некогда Писарро, провел острием линию на песке. -- Все, кто хочет идти со мной 
на перешеек, встаньте с наветренной стороны. 
      Не меньше половины корсаров шумными возгласами выразили желание 
отправиться в поход. В первую очередь, это были беглецы с Эспаньолы, привыкшие 
сражаться на суше, самые отчаянные головы этого отчаянного воинства, а за ними 
-- почти все лесорубы из Кампече, не страшившиеся ни джунглей, ни болот. 
      Бразо Ларго, медное лицо которого сияло от удовольствия, отправился за 
своими носильщиками и пригнал их на следующее же утро -- пятьдесят здоровенных 
рослых индейцев. Корсары были уже готовы двинуться в путь. Они разделились на 
три отряда -- под командованием Волверстона, Хагторпа и Ибервиля, сменившего 
свои кружева и банты на кожаные штаны охотника. 
      Впереди шли индейцы, тащившие все снаряжение: палатки, шесть небольших 
медных пушек, железные ящики с зажигательными ядрами, хороший запас 
продовольствия -- лепешки и сушеную черепашину -- и ящик с медикаментами. С 
палуб кораблей рожок протрубил им прощальный сигнал; Питт, оставшийся за 
главного, дал -- из чистого озорства -- орудийный залп, и джунгли поглотили 
искателей приключений. 
      Десять дней спустя, покрыв около ста шестидесяти миль, отряды 
остановились в волнующей близости от цели своего похода. Первая половина пути 
оказалась наиболее тяжелой: шесть дней пробирались отряды среди скалистых круч, 
преодолевая один перевал за другим. На седьмой день они расположились на отдых 
в большом индейском поселении, где вождь кациков, уведомленный Бразо Ларго о 
цели похода, оказал им торжественный прием. Произошел обмен подарками: одна 
сторона преподнесла ножи, ножницы и бусы, другая -- бананы и сахарный тростник. 
Отсюда отряды двинулись дальше, получив значительное подкрепление в лице 
индейцев. 
      На рассвете они вышли к реке Санта-Мария, где погрузились в 
приготовленные для них индейцами пироги. Поначалу этот способ передвижения 
показался им далеко не столь легким и приятным, как они ожидали. То и дело, не 
покрыв и расстояния, на которое летит брошенный от руки камень, приходилось 
останавливаться и перетаскивать свои челны ч