-- Продолжайте, -- попросила она. 
      -- Хорошо. Он видел во мне человека, мешавшего ему, как он сказал, 
добиться вашей взаимности. Он с удовольствием расправился бы со мной, убив меня 
на дуэли. Но, поскольку моя смерть могла бы причинить вам боль и поскольку ваше 
счастье для него драгоценнее всего на свете, он добровольно отказался задержать 
меня как заложника. Если бы ему помешали отплыть и я мог бы погибнуть во время 
боя, то возможно, что... вы стали бы оплакивать меня. На это он также не 
соглашался. Он сказал -- я точно передаю его слова, -- что вы назвали его вором 
и пиратом и если из нас двоих вы предпочли меня, то ваш выбор, по его мнению, 
был сделан правильно. Поэтому он предложил мне покинуть корабль и приказал 
своим людям доставить меня на берег. 
      Глазами, полными слез, она взглянула на него. 
      Затаив дыхание, он сделал шаг по направлению к ней и протянул ей руку: 
      -- Был ли он прав, Арабелла? Мое счастье зависит от вашего ответа. 
      Но она молча продолжала смотреть на него. В глазах ее стояли слезы. Пока 
она молчала, он не решался подойти к ней ближе. 
      Сомнения, мучительные сомнения овладели им. А когда она заговорила, он 
сразу же почувствовал, насколько верными были эти сомнения. 
      Своим ответом Арабелла сразу дала понять ему, что из всего сказанного им 
до ее сознания дошла и осталась в нем только та часть его сообщения, которая 
касалась чувств Блада к ней. 
      -- Он так сказал?! -- воскликнула она. -- О боже мой! 
      Она отвернулась от него и сквозь листву апельсиновых деревьев, 
окаймлявших аллею, стала смотреть на блестящую гладь огромной бухты и холмы, 
видневшиеся вдали. Прошло несколько минут. Уэйд стоял, со страхом ожидая, что 
она скажет дальше. И вот Арабелла наконец заговорила снова -- медленно, словно 
размышляла вслух: 
      -- Вчера вечером, когда мой дядя полыхал таким бешенством и такой злобой, 
я начала понимать, что безумная мстительность -- это свойство тех людей, 
которые поступают дурно и неправильно. Они доводят себя до безумия, чтобы 
оправдать любые свои поступки. Я слишком легко верила всем ужасам, которые 
приписывали Питеру Бладу. Вчера он сам объяснил мне эту историю с Левасером, 
которую вы слыхали в Сен-Никола. А сейчас вы... вы сами подтверждаете его 
правдивость и порядочность... Только очень хороший человек мог поступить так 
благородно... 
      -- Я такого же мнения, -- мягко сказал лорд Джулиан. 
      Арабелла тяжело вздохнула. 
      -- А что сегодня стоит ваше или мое мнение? -- сказала она, вздохнув еще 
раз. -- Как тяжело и горько думать о том, что, если бы я не оттолкнула его 
вчера своими словами, он мог бы быть спасен! Если бы мне удалось переговорить с 
ним до его ухода! Я ждала, но он возвратился не один, с ним был мой дядя, и я 
даже не подозревала, что не увижу его больше. А сейчас он снова изгнанник, 
снова пират... Ведь когда-нибудь его все равно поймают и повесят. И виновата в 
этом я, одна я! 
      -- Ну что вы говорите! Единственный виновник -- это ваш дядя с его дикой 
злобой и упрямством. Не обвиняйте себя ни в чем. 
      Арабелла нетерпеливо обернулась к нему, и глаза ее по-прежнему были полны 
слез. 
      -- Как вы можете так говорить? -- воскликнула она. -- Он же сам рассказал 
вам, что виновата именно я. Он же сам говорил вам о том, как я оскорбляла его, 
как была к нему несправедлива, и я знаю теперь, как это верно. 
      -- Не огорчайтесь, Арабелла, -- успокаивал ее лорд Джулиан. -- Поверьте 
мне, я сделаю все возможное, чтобы спасти его. 
      От волнения у нее перехватило дыхание. 
      -- Правда? -- воскликнула она со страстной надеждой. -- Вы обещаете? -- 
Она порывисто протянула ему руку, и он сжал ее в своих руках. 
      -- Клянусь вам! Все, что от меня будет зависеть, -- ответил он и, не 
выпуская ее руки, тихо сказал: -- Но вы не ответили на мой вопрос, Арабелла... 
      -- Какой вопрос? -- Она изумленно взглянула на него, как на сумасшедшего. 
Что могли значить сейчас какие-то вопросы, когда речь шла о судьбе Питера? 
      -- Вопрос, касающийся лично меня, "всего моего будущего, -- сказал лорд 
Джулиан. -- Я хочу знать... То, чему верил Блад, что заставило его... правда ли.
.. что я вам не безразличен? 
      Он заметил, как мгновенно изменилось выражение ее лица. 
      -- Не безразличны? -- переспросила она его. -- Ну конечно, нет. Мы -- 
добрые друзья, и я надеюсь, лорд Джулиан, что мы останемся добрыми друзьями. 
      -- Друзья! Добрые друзья? -- произнес он не то с отчаянием, не то с 
горечью. -- Я прошу не только вашей дружбы, Арабелла! Неужели вы скажете мне, 
что Питер Блад ошибся? 
      Выражение ее лица стало тревожным. Она мягко попыталась высвободить свою 
руку. Вначале он хотел удержать ее, но, сообразив, что этим совершает насилие, 
выпустил из своих пальцев. 
      -- Арабелла! -- воскликнул он с болью в голосе. 
      -- Я останусь вашим другом, лорд Джулиан. Только другом. 
      Воздушный замок рухнул, и его светлость почувствовал, будто на него 
нежданно свалилось несчастье. Он не был самонадеянным человеком, в чем и сам 
признавался себе. И все же чего-то он не мог понять. Она обещала ему дружбу, а 
ведь он мог бы обеспечить ей такое положение, которое племяннице колониального 
плантатора даже и во сне не могло привидеться. Она отказывается и вместо этого 
говорит о дружбе. Значит, Питер Блад ошибся. Но тогда... тогда выходит, что 
Арабелла... его размышления оборвались. К чему гадать дальше? Зачем бередить 
свою рану? Нет! Ему нужен точный ответ. И он с суровой прямотой спросил ее: 
      -- Это Питер Блад? 
      -- Питер Блад? -- повторила она, не поняв смысла его вопроса. А когда 
поняла, то ее лицо покрылось гу