ю, обсаженную 
благоухающими апельсиновыми деревьями. Лорд Джулиан, восхищенно любуясь ею, 
удивлялся, почему ему понадобилось так много времени, чтобы заметить ее тонкую 
своеобразную грацию и то, что для него она была именно той милой и желанной 
женщиной, которая могла озарить его банальную жизнь и превратить ее в сказку. 
      Он заметил и нежный блеск ее мягких каштановых волос и как изящно лежали 
на ее молочно-белой шее длинные шелковистые локоны. На ней было платье из 
тонкой блестящей ткани, а на груди, как кровь, пламенела только что сорванная 
пунцовая роза. И много позже, вспоминая об Арабелле, он представлял себе ее 
именно такой, какой она была в это удивительное утро и какой он раньше ее 
никогда не видел. 
      Так, молча, они углубились в тень зеленой аллеи. 
      -- Вы сказали что-то о вашем поручении, сэр, -- напомнила она, выдавая 
свое нетерпение. 
      Он в замешательстве перебирал кудри своего парика, несколько смущаясь 
предстоящим объяснением и обдумывая, с чего бы ему начать. 
      -- Он просил меня, -- сказал он наконец, -- передать вам, что в нем все 
же сохранилось еще кое-что от того джентльмена... которого вы когда-то знали. 
      -- Сейчас в этом уже нет необходимости, -- печально сказала она. 
      Он не понял ее, так как не знал, что еще вчера ей все казалось в другом 
свете. 
      -- Я думаю... нет, я знаю, что вы были несправедливы к нему. 
      Арабелла не спускала с лорда Джулиана своих карих глаз. 
      -- Если вы передадите мне то, о чем он вас просил, может быть, я сумею 
лучше разобраться... 
      Лорд Джулиан смешался. Дело было весьма деликатным и требовало очень 
осторожного подхода; впрочем, его не столько заботило то, как выполнить 
поручение капитана Блада, сколько то, как использовать его в своих собственных 
интересах. Его светлость, весьма опытный в искусстве обращения с женским полом 
и всегда чувствовавший себя непринужденно в обществе светских дам, испытывал 
сейчас странную неловкость перед этой прямой и бесхитростной девушкой -- 
племянницей колониального плантатора. 
      Они шли молча к освещенному ярким солнцем перекрестку, где аллею 
пересекала дорожка, ведущая по направлению к дому. Здесь в солнечных лучах 
порхала красивая, величиной с ладонь бабочка, шелковистые крылышки которой 
отливали пурпурными тонами. Блуждающий взгляд его светлости следил за бабочкой 
до тех пор, пока она не скрылась из виду, и только после этого он ответил: 
      -- Мне нелегко говорить, разрази меня гром! Этот человек заслуживает 
лучшего к себе отношения. И говоря между нами, мы все мешали ему стать иным: 
ваш дядя -- тем, что не мог расстаться со своим озлоблением, а вы... вы, сказав 
ему, что королевской службой он искупит свое прошлое, не захотели признать за 
ним этого искупления, когда он перешел на службу королю. И вы так поступили, 
несмотря на то что только забота о вашем спасении была единственной причиной, 
заставившей его принять такое решение. 
      Она отвернулась от него, чтобы лорд Уэйд не увидел ее лица. 
      -- Я знаю, теперь я знаю! -- мягко сказала она и после небольшой паузы 
задала вопрос: -- А вы? Какую роль сыграли в этом вы? Почему вам нужно было 
вместе с нами портить ему жизнь? 
      -- Моя роль? -- Он снова заколебался, а затем отчаянно ринулся вперед, 
как обычно поступают люди, решившись поскорей сделать то, чего они боятся. -- 
Если я понял его правильно, то мое, хотя и пассивное, участие тем не менее было 
очень активным... Умоляю вас не забывать, мисс Арабелла, что я только передаю 
его собственные слова. От себя я ничего не добавляю... Он сказал, что мое 
присутствие затруднило ему восстановить свое доброе имя в ваших глазах. А без 
этого ни о каком искуплении для него не могло быть и речи. 
      Она тревожно посмотрела ему прямо в глаза и в недоумении нахмурилась. 
      -- Он считал, что ваше присутствие помешало ему восстановить свое доброе 
имя?.. -- повторила она. Было ясно, что она просит разъяснить значение этих 
слов. 
      И он, краснея и волнуясь, стал путанно и сбивчиво объяснять ей: 
      -- Да, он сообщил мне это в таких выражениях... я понял из них то, на что 
хочу очень надеяться... но не осмеливаюсь верить... богу известно, что я не фат,
 Арабелла. Он сказал... Прежде всего позвольте мне рассказать вам с самого 
начала -- вы поймете мое положение. Я явился к нему на корабль, чтобы 
потребовать немедленной выдачи вашего дяди. Блад рассмеялся мне в лицо. Ведь 
полковник Бишоп был заложником его безопасности. Приехав на корабль, я сам, в 
своем лице, дал ему еще одного заложника, по меньшей мере столь же ценного, как 
и полковник Бишоп. И все же капитан попросил меня уехать. Он сделал это совсем 
не из страха перед последствиями -- нет, он вообще ничего не боится. Он 
поступил так и не из какого-то личного уважения ко мне. Напротив, он признался, 
что ненавидит меня по той же причине, которая вынуждает его беспокоиться о моей 
безопасности... 
      -- Я не понимаю, -- сказала она, когда лорд Джулиан запнулся на мгновение.
 -- Все это как-то противоречиво... 
      -- Это так только кажется... а дело в том, Арабелла, что этот несчастный 
осмелился... полюбить вас. 
      Она вскрикнула и схватилась рукой за грудь. Сердце у нее учащенно 
забилось. В изумлении она смотрела на лорда Джулиана. 
      -- Я... я напугал вас? -- озабоченно спросил он. -- Я опасался этого, но 
все же должен был вам рассказать, чтобы вы наконец знали все.