убили 
его! Отчего он умер? 
      Хагторп посмотрел на юношу. 
      -- Насколько я могу судить, -- сказал он, -- он умер от страха. 
      Услышав такой оскорбительный ответ, дон Эстебан влепил Хагторпу пощечину, 
и тот, конечно, ответил бы ему тем же, если бы Блад не стал меж ними и если бы 
его люди не схватили молодого испанца. 
      -- Перестань, -- сказал Блад. -- Ты сам вызвал мальчишку на это, оскорбив 
его отца. 
      -- Я думаю не об оскорблении, -- ответил Хагторп, потирая щеку, -- а о 
том, что произошло. Пойдем посмотрим. 
      -- Мне нечего смотреть, -- сказал Блад. -- Он умер еще до того, как мы 
сошли с борта "Синко Льягас", и уже мертвый висел на веревках, когда я с ним 
разговаривал. 
      -- Что вы говорите? -- закричал Эстебан. 
      Блад печально взглянул на него, чуть-чуть улыбнулся и спокойно спросил: 
      -- Ты сожалеешь о том, что не знал об этом раньше? Не так ли? 
      Эстебан недоверчиво смотрел на него широко открытыми глазами. 
      -- Я вам не верю, -- наконец сказал он. 
      -- Это твое дело, но я врач и не могу ошибиться, когда вижу перед собой 
умершего. 
      Снова наступила пауза, и юноша медленно начал сознавать, что случилось. 
      -- Знай я об этом раньше, ты уже висел бы на нок-рее "Энкарнасиона! " 
      -- Несомненно. Вот поэтому я сейчас и думаю о той выгоде, какую человек 
может извлечь из того, что знает он и чего не знают другие. 
      -- Но ты еще будешь там болтаться! -- бушевал Эспиноса-младший. 
      Капитан Блад пожал плечами и отвернулся. Однако слова эти он запомнил, 
так же как запомнил их Хагторп и все, кто стоял на палубе. Это выяснилось на 
совете, состоявшемся вечером. Совет собрался для решения дальнейшей судьбы 
испанских пленников. Всем было ясно, что они не смогут добраться до Кюрасао, 
так как запасы воды и продовольствия были уже на исходе, а Питт еще не мог 
приступить к своим штурманским обязанностям. Обсудив все это, они решили 
направиться к востоку от острова Гаити и, пройдя вдоль его северного побережья, 
добраться до острова Тортуга. 
      Там, в порту, принадлежавшем французской ВестИндской компании, им по 
крайней мере не угрожала опасность захвата. 
      Сейчас возникал вопрос, должны ли они тащить с собой испанских пленников 
или же, посадив их в лодку, дать им возможность самим добираться до земли, 
находившейся всего лишь в десяти милях. Именно это предлагал сделать Блад. 
      -- У нас нет иного выхода, -- настойчиво доказывал он. -- На Тортуге их 
сожгут живьем. 
      -- Эти свиньи заслуживают и худшего! -- проворчал Волверстон. 
      -- Вспомни, Питер, -- вмешался Хагторп, -- чем тебе сегодня угрожал 
мальчишка. Если он спасется и расскажет дяде-адмиралу о том, что случилось, 
осуществление его угрозы станет более чем возможным. 
      -- Я не боюсь его угроз. 
      -- А напрасно, -- заметил Волверстон. -- Разумнее было бы повесить его 
вместе с остальными. 
      -- Гуманность проявляется не только в разумных поступках, -- сказал Блад, 
размышляя вслух. -- Иногда лучше ошибаться во имя гуманности, даже если эта 
ошибка, пусть даже в виде исключения, объясняется состраданием. Мы пойдем на 
такое исключение. Я не могу согласиться с таким хладнокровным убийством. На 
рассвете дайте испанцам шлюпку, бочонок воды, несколько лепешек, и пусть они 
убираются к дьяволу! 
      Это было его последнее слово. Люди, наделившие Блада властью, согласились 
с его решением, и на рассвете дон Эстебан и его соотечественники покинули 
корабль. 
      Два дня спустя "Синко Льягас" вошел в окруженную скалами Кайонскую бухту. 
Эта бухта, созданная природой, представляла собой неприступную цитадель для тех,
 кому посчастливилось ее захватить. 


Глава XIII. ТОРТУГА


      Сейчас будет вполне своевременно предать гласности тот факт, что история 
подвигов капитана Блада дошла до нас только благодаря трудолюбию Джереми Питта 
-- шкипера из Сомерсетшира. Молодой человек был не только хорошим моряком, но и 
обладателем бойкого пера, которое он неутомимо использовал, воодушевляемый 
несомненной привязанностью к Питеру Бладу. 
      Питт вел судовой журнал так, как не велся ни один подобного рода журнал 
из тех, что мне довелось видеть. Он состоял из двадцати с лишним томов 
различного формата. Часть томов безвозвратно утрачена, в других не хватает 
многих страниц. Однако если при тщательном ознакомлении с ними в библиотеке 
г-на Джеймса Спека из Комертина я временами страшно досадовал на пропуски, то 
порой меня искренне удручало чрезмерное многословие Питта, создававшее большие 
трудности при отборе наиболее существенных фактов из беспорядочной массы 
дошедших до нас документов. 
      Первые тома журнала Питта почти целиком заняты изложением событий, 
предшествовавших появлению Блада на Тортуге. Эти тома, так же как и собрание 
протоколов государственных судебных процессов, пока что являются главными, хотя 
и не единственными источниками, откуда я черпал материалы для моего 
повествования. 
      Питт особенно подчеркивает тот факт, что именно эти обстоятельства, на 
которых я подробно останавливался, вынудили Питера Блада искать убежища на 
Тортуге. Он пишет об этом пространно и с заметным пристрастием, убеждающим нас 
в том, что в свое время на этот счет высказ