валось другое мнение. 
      Он настаивает на отсутствии у Блада и его товарищей по несчастью 
каких-либо предварительных намерений объединиться с пиратами, которые 
превратили, под полуофициальной защитой французов, Тортугу в свою базу, откуда 
и совершали пиратские набеги на испанские колонии и корабли. 
      По утверждению Питта, Блад вначале стремился уехать во Францию или 
Голландию. Однако в ожидании попутного корабля он израсходовал почти все 
имевшиеся у него деньги. Их у него было не очень много, и Питт сообщает, что 
тогда-то он и заметил признаки внутреннего беспокойства, мучившего его друга. 
Питт высказывает предположение, что Блад, общаясь в эти дни вынужденного 
бездействия с искателями приключений, заразился их настроениями, столь 
характерными для этой части Вест-Индии. 
      Я не думаю, чтобы Питта можно было обвинить в придумывании каких-то 
оправданий для своего друга, потому что многое действительно могло угнетать 
Питера Блада. Несомненно, он часто думал об Арабелле Бишоп и сходил с ума, 
сознавая, что она для него недосягаема. Он любил Арабеллу и в то же время 
понимал, что она потеряна для него безвозвратно. Вполне объяснимо, конечно, его 
желание уехать во Францию или в Голландию, но вряд ли он мог объяснить и 
отчетливо представить себе, что будет там делать. Ведь в конце концов он был 
беглым рабом, человеком, объявленным вне закона у себя на родине, и бездомным 
изгнанником на чужбине. Оставалось только море, открытое для всех и особенно 
манящее к себе тех, кто чувствовал себя во вражде со всем человечеством. 
      Таким образом, душевное состояние Блада и свойственный ему дух смелой 
предприимчивости, толкнувшие его в свое время на поиски приключений просто 
из-за любви к ним, вынудили его уступить, а наличие у него богатого опыта и, я 
сказал бы, даже таланта в командовании военными кораблями лишь умножило 
соблазнительность выдвигаемых предложений. Следует также помнить, что такие 
заманчивые предложения исходили не только от знакомых ему пиратов, наполнявших 
кабачки Тортуги, но даже и от губернатора острова д'Ожерона, получавшего от 
корсаров в качестве портовых сборов десятую часть всей их добычи. Помимо этого, 
д'Ожерон неплохо зарабатывал и на комиссионных поручениях, принимая наличные 
деньги и выдавая взамен их векселя, подлежащие оплате во Франции. 
      Занятие, которое казалось бы отвратительным, если бы в защиту его 
высказывались только грязные, полупьяные авантюристы, охотники, лесорубы и 
прибрежные жители, собирающие все то, что выбрасывается морем, становилось 
солидной, почти узаконенной разновидностью каперства [46], когда его 
необходимость убедительно доказывал изысканно одетый господин, представлявший 
здесь интересы французской Вест-Индской компании с таким видом, будто он был 
представителем самой Франции. 
      Все, кто спасся с Питером Бладом с плантаций Барбадоса, и в числе их сам 
Джереми Питт, в ушах которого постоянно шумел настойчивый зов моря, 
почувствовав себя вечными изгнанниками, также хотели присоединиться к великому 
"береговому братству", как называли себя пираты. Они настоятельно требовали от 
Блада согласия быть их, вожаком и клялись следовать за ним повсюду. 
      Если подвести итог под записями Джереми, посвященными этому вопросу, то 
выйдет так, что Блад подчинился своим настроениям и настояниям друзей и отдался 
течению судьбы, заявив, что от нее все равно никуда не уйдешь. 
      Я думаю, что основной причиной его колебаний и столь длительного 
сопротивления была мысль об Арабелле Бишоп. Ни тогда, ни позже он не 
задумывался о том, что им, может быть, не суждено больше встретиться. Он 
представлял себе, с каким презрением она будет вспоминать о нем, услышав, что 
он стал корсаром, и это презрение, существовавшее пока лишь в его воображении, 
причиняло ему такую боль, как если бы оно уже стало реальностью. 
      Мысль об Арабелле Бишоп никогда не покидала его. Совершив сделку со своей 
совестью -- а воспоминания об этой девушке делали его совесть болезненно 
чувствительной, -- он дал клятву сохранить свои руки настолько чистыми, 
насколько это было возможно для человека отчаянной профессии, которую он сейчас 
выбрал. Он, видимо, не питал никаких обманчивых надежд когда-либо добиться 
взаимности этой девушки или даже вообще встретиться с ней, но горькая память о 
ней должна была навсегда сохраниться в его душе. 
      Приняв решение, он с увлечением занялся подготовкой к пиратской 
деятельности. Д'Ожерон, пожалуй, самый услужливый из всех губернаторов, дал ему 
значительную ссуду на снаряжение корабля "Синко Льягас", переименованного в 
"Арабеллу". Блад долго раздумывал, перед тем как дать кораблю новое имя, 
опасаясь выдать этим свои истинные чувства. Однако его друзья увидели в новом 
имени корабля лишь выражение иронии, свойственной их руководителю. 
      Неплохо разбираясь в людях, Блад добавил к числу своих сторонников еще 
шестьдесят человек, тщательно отобранных им из числа искателей приключений, 
околачивающихся на Тортуге. Как было принято неписаными законами "берегового 
братства", он заключил договор с каждым членом своей команды, по которому 
договаривающийся получал определенную долю захваченной добычи. Но во всех 
остальных отношениях этот договор ре