, я 
буду вынужден просить вас и ваших друзей прогуляться за борт. 
      Вежливо поклонившись, капитан Блад вышел и закрыл за собой дверь на ключ. 

      Опершись локтями о колени и положив на ладони подбородок, дон Диего 
наблюдал, как ржавый песок сыплется из верхней колбочки в нижнюю. По мере того 
как шло время, его сухое загорелое лицо все более мрачнело. 
      И едва лишь последние песчинки упали на дно нижней колбочки, дверь 
распахнулась. 
      Испанец вздохнул и, увидев возвращающегося капитана Блада, сразу же 
сообщил ему ответ, за которым тот пришел: 
      -- У меня есть план, сэр, но осуществление его зависит от вашей доброты. 
Не можете ли вы высадить нас на один из островов этого неприятного архипелага, 
предоставив нас своей судьбе? 
      Капитан Блад провел языком по сухим губам. 
      -- Это несколько затруднительно, -- медленно произнес он. 
      -- Я опасался, что вы так и ответите. -- Дон Диего снова вздохнул и встал.
 -- Давайте не будем больше говорить об этом. 
      Синие глаза пристально глядели на испанца: 
      -- Вы не боитесь умереть, дон Диего? 
      Испанец откинул назад голову и нахмурился: 
      -- Ваш вопрос оскорбителен, сэр! 
      -- Тогда разрешите мне задать его по-иному и, пожалуй, в более приемлемой 
форме: хотите ли вы остаться в живых? 
      -- О, на это я могу ответить. Я хочу жить, а еще больше мне хочется, 
чтобы жил мой сын. Но как бы ни было сильно мое желание, я не стану игрушкой в 
ваших руках, господин насмешник. 
      Это был первый признак испытываемого им гнева или возмущения. 
      Капитан Блад ответил не сразу. Как и прежде, он присел на край стола. 
      -- А не хотели бы вы, сэр, заслужить жизнь и свободу себе, вашему сыну и 
остальным членам вашего экипажа, находящимся сейчас здесь, на борту? 
      -- Заслужить? -- переспросил дон Диего, и от внимания Блада не 
ускользнуло, что испанец вздрогнул. -- Вы говорите -- заслужить? Почему же нет, 
если служба, которую вы предложите, не будет связана с бесчестием как для меня 
лично, так и для моей страны. 
      -- Как вы можете подозревать меня в этом! -- негодуя, сказал капитан. -- 
Я понимаю, что честь имеется даже у пиратов. -- И он тут же изложил ему свое 
предложение: -- Посмотрите в окно, дон Диего, и вы увидите на горизонте нечто 
вроде облака. Не удивляйтесь, но это остров Барбадос, хотя мы -- что для вас 
вполне понятно -- стремились как можно дальше отойти от этого проклятого 
острова. У нас сейчас большая трудность. Единственный человек, знающий 
кораблевождение, лежит в лихорадочном бреду, а в открытом океане, вне видимости 
земли, мы не можем вести корабль туда, куда нам нужно. Я умею управлять 
кораблем в бою, и, кроме того, на борту есть еще два-три человека, которые 
помогут мне. Но держаться все время берегов и бродить около этого, как вы 
удачно выразились, неприятного архипелага -- это значит накликать на себя новую 
беду. Мое предложение очень несложно: мы хотим кратчайшим путем добраться до 
голландской колонии Кюрасао. Можете ли вы дать мне честное слово, что если я 
вас освобожу, то вы приведете нас туда? Достаточно вашего согласия, и по 
прибытии в Кюрасао я отпущу на свободу вас и всех ваших людей. 
      Дон Диего опустил голову на грудь и в раздумье подошел к окнам, выходящим 
на корму. Он стоял, всматриваясь в залитое солнцем море и в пенящуюся 
кильватерную струю [36] корабля. Это был его собственный корабль. Английские 
собаки захватили этот корабль и сейчас просят привести его в порт, где он будет 
полностью потерян для Испании и, вероятно, оснащен для военных операций против 
его родины. Эти мысли лежали на одной чаше весов, а на другой были жизни 
шестнадцати человек. Жизни четырнадцати человек значили для него очень мало, но 
две жизни принадлежали ему и его сыну. 
      Наконец он повернулся и, став спиной к свету, так, чтобы капитан не мог 
видеть, как побледнело его лицо, произнес: 
      -- Я согласен! 


Глава XI. СЫНОВНЯЯ ПОЧТИТЕЛЬНОСТЬ


      После того как дон Диего де Эспиноса дал слово привести корабль в Кюрасао,
 ему были переданы обязанности штурмана и предоставлена полная свобода 
передвижения на его бывшем корабле. Все повстанцы относились к испанскому 
гранду с уважением в ответ на его изысканную учтивость. Это вызывалось не 
только тем, что никто, кроме него, не мог вывести корабль из опасных вод, 
омывавших берега Мэйна [37], но также и тем, что рабы Бишопа, увлеченные 
собственным спасением, не видели всех ужасов и несчастий, перенесенных 
Бриджтауном, иначе они к любому испанскому пирату относились бы как к злому и 
коварному зверю, которого нужно убивать на месте. Дон Диего обедал в большой 
каюте вместе с Бладом и тремя его офицерами: Хагторпом, Волверстоном и Дайком. 
      В лице дона Диего они нашли приятного и интересного собеседника, и 
расположение их к нему подкреплялось выдержкой и невозмутимостью, с какими он 
переносил постигшее его несчастье. 
      Нельзя было даже заподозрить, чтобы дон Диего вел нечестную игру. Он 
сразу же указал им на их ошибку: отойдя от Барбадоса, они пошли по ветру, в то 
время как, направляясь от архипелага в Карибское море, должны были оставить 
остров Барбадос с подвет