с умершим, и их немедленный отъезд был делом решенным.
В полдень уложили вещи, простились, и скорый поезд умчал гостей из этого 
печального места, куда еще вчера они приехали с намерением весело провести 
рождественские святки.
Супруги Сент-Ор поехали в Филадельфию; Франк Армстронг, вместе с Мэггером, 
сказав другу последнее «прости», посетил осиротевших мать и сестру его, стойко 
переносивших постигшее их горе; они собирались покинуть эти печальные места и 
поселиться в Канаде.
Затем, простившись со своим новым другом Мэггером, Армстронг поехал в Иллинойс, 
где жили его родные, с которыми он еще не виделся после летней экспедиции.
Мэггер обещал в течение двух месяцев молчать об истинных приключениях Мак 
Дайармида. Он был уверен, что и Армстронг сохранит втайне эту только им двоим 
известную историю, которая впоследствии станет достоянием его газеты.




Глава 22
.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ


Прошло шесть недель, как Армстронг, предоставленный своей тоске, находился в 
родном своем городе; ему уже начали надоедать приторные похвалы и восторги, 
которые расточали ему земляки, прославляя на все лады его подвиги, описанные в 
разных журналах и газетах.
И вот однажды с почты принесли два пакета внушительного объема на его имя. 
Первое письмо – официальное извещение от господина Смита, нью-йоркского 
нотариуса, о том, что в подлинном собственноручном завещании Мак Дайармида, 
составленном накануне дуэли и вскрытом после его смерти, в отношении Франка 
Армстронга есть следующий параграф:
«Завещаю моему дорогому другу Франку Армстронгу, подпоручику 12 драгунского 
полка, который был всегда честным и добрым товарищем, 60 000 долларов из 
наличных капиталов, сверх того двуствольное ружье системы Вирсмана, висящее над 
моим рабочим столом, и золотой браслет, – его найдут во втором ящике правой 
стороны того же стола. Я прошу моего старого товарища по школе в память наших 
отношений в Вест-Пойнте и неизменной при всех обстоятельствах жизни дружбы – 
принять мой дар. Прошу принять без всяких отговорок и излишней щепетильности, 
так как личное состояние сестры моей более чем обеспечивает ее будущность, и то,
 что останется от моего состояния после выполнения завещания, будет для нее уже 
излишком. Прошу Франка передать господину Мэггеру в память нашей встречи, 
которой он, вероятно, никогда не забудет, хронометр парижского мастера Леруа, 
вещь, очень мне дорогую».
В конце своего завещания Мак Дайармид в трогательных выражениях обращался к 
правительству Соединенных Штатов и просил пощадить остатки индейских племен. 
«Только человеколюбие может сделать их вашими друзьями. Истребление индейцев 
останется темным пятном в вашей истории. Во имя вашей чести, ваших собственных 
выгод, сумейте их образовать вместо того, чтобы уничтожать и принижать их».
Франк был растроган до слез.
– Бедный юноша! – воскликнул он. – Так вот зачем он так поспешно уехал тогда из 
Брэнтонвиля: чтобы написать завещание…
К состоянию, упавшему ему точно с неба, Франк отнесся довольно равнодушно. Он 
был в том унылом состоянии духа, когда не ждешь ни от кого ничего хорошего. 
Воспоминание о потерянном друге – ружье и его золотой браслет – были ему теперь 
дороже всего на свете.
Добрых полчаса прошло в размышлениях о невозвратном, о годах, проведенных в 
Вест-Пойнте, о долгих беседах, в которых Мак Дайармид раскрывал перед ним и 
свои дарования, и свою пылкую душу, и неукротимые инстинкты…
Вдруг он вспомнил о другом, еще не распечатанном пакете. В конверте оказалось 
два письма: первое – служебного содержания, уведомление о производстве 
Армстронга в следующий чин с приглашением явиться в штаб к начальнику дивизии 
для получения дальнейших приказаний. Другое письмо – от полковника Сент-Ора; он 
поздравлял с повышением и просил непременно посетить его в Нью-Йорке, в отеле 
на Пятой авеню, тотчас по приезде.
К этому второму письму была сделана небольшая приписка; пробежав ее, Армстронг 
преобразился: встряхнулся и забыл все остальное, даже лестные поздравления с 
наградой за военные заслуги. А между тем, казалось, ничего особенного в этой 
приписке не было; заключала она в себе лишь следующее: «С нами в настоящее 
время мисс Нетти Дашвуд, согласившаяся доставить нам удовольствие своим 
присутствием до нашего отъезда в Лукут. Брэнтоны, отец и дочь, по случаю траура 
остались в деревне».
Никогда еще приказы, даже военного министра, не исполнялись с такой быстротой; 
едва Армстронг прочитал письмо, главным образом приписку, он тотчас же 
приступил к исполнению полученного предписания. В девять часов он прочел письмо,
 а в десять его уже увозил на запад поезд «молния».
Буквально через четверть часа по приезде в Нью-Йорк он был в конторе отеля на 
Пятой авеню и справлялся, можно ли видеть полковника Сент-Ора.
– Полковник вышел, – сказал молодой нарядный конторщик, – но если вы – господин 
Армстронг, то я имею приказание проводить вас в комнаты полковника и просить 
подождать его.