них синеватые полосы.
Все это произошло в мгновение ока. Некоторые из толпы бросились к Ван Дику и 
оттащили его подальше. Но никто не посмел коснуться Мак Дайармида.
Корнелиус воспользовался своим положением и начал осыпать своего противника 
самыми оскорбительными прозвищами; Мак Дайармид стоял безмолвно и только 
оглядывал врага с явным презрением.
В это время из толпы вышел широкоплечий господин с рыжей бородой – это был Эван 
Рой; он поднял с пола револьвер и вынул из него патроны.
Ван Дик, высвободившись из державших его рук, с лицом, на котором сияли две 
синие полосы, особенно заметные на багровых щеках, как безумный озирался 
вокруг… Ему казалось, что весь форт Лукут неожиданно очутился в Нью-Йорке, 
чтобы быть свидетелем его позора. Перед его глазами мелькнули капитан Сент-Ор, 
капитан Штрикер, капитан Бюркэ, поручик Армстронг – все изумленные смелостью 
Мак Дайармида. Наконец, тут же очутился и Марк Мэггер.
А Мак Дайармид все улыбался.
Между тем Эван Рой, покончив с револьвером, подошел к злополучному Ван Дику и, 
протягивая оружие, громко сказал с изысканной вежливостью:
– Вот ваша игрушка, сударь. Я вынул патроны, чтобы вы как-нибудь нечаянно не 
поранили себя. А то, чего доброго, и до беды недалеко.
Зрители расхохотались и, так как, по всему судя, зрелище не должно было иметь 
продолжения, многие повернулись, чтобы разойтись по своим углам, как вдруг 
Корнелиус, выведенный из себя, закричал с азартом:
– Хорошо смеяться, когда вас семь против одного!.. Но если бы здесь нашелся 
порядочный человек, готовый быть моим секундантом…
Он посмотрел на своих прежних товарищей по оружию. Капитан Бюркэ, сошедшийся с 
ним во время совместного проживания в форте Лукут, не мог остаться равнодушным 
к его призыву.
– Я готов служить вам, любезный Ван Дик, – сказал он, выходя вперед. – И пусть 
никто не скажет, будто ни один из старых товарищей не откликнулся на ваш призыв.

Несчастный ухватился за протянутую ему руку, как утопающий хватается за 
поданный ему шест.
– Вот, смотрите: человек, которого я совсем не знаю, меня оскорбил. Прошу вас, 
дорогой капитан, разъясните это дело… Меня вы найдете на Пятой авеню.
– Хорошо. Я берусь за это.
И Ван Дик поторопился уйти, чтобы скрыть в ночной темноте свое великое унижение.

Капитан Бюркэ, как и большая часть офицеров армии, ирландец и хвастался знанием 
всех тонкостей по ведению так называемых «дел чести». Подойдя к Мак Дайармиду и 
Эвану Рою, он изысканно вежливо поклонился и повел такую речь:
– Господа, я не имею чести быть с вами знакомым, но я у полагаю, что церемонии 
взаимного представления будут излишни, если я объявлю, что обращаюсь к вам от 
имени моего друга Ван Дика.
Говоря это, он протянул Мак Дайармиду свою визитную карточку.
Тот взял ее с легким наклоном головы, потом вынул из кармана и вручил капитану 
в обмен свою карточку со своим именем и адресом.
– Очень рад с вами познакомиться, – сказал с новым поклоном капитан. – Угодно 
вам предоставить мне вести переговоры с кем-нибудь из ваших друзей?
– Вот мой родственник, господин Эван Рой, вы можете вести переговоры с ним.
И, поклонившись, он ушел. Ирландец и горец остались вдвоем.
Эван Рой тотчас почувствовал потребность поставить себя на высоту положения 
данной минуты, и так как приемы высшей дипломатии и любезности соединялись в 
его мыслях с представлением о бутылке хорошего вина, то он и начал с 
церемонного заявления:
– Не находите ли вы, капитан, что говорить об этом щекотливом деле всего лучше, 
сидя в отдельном кабинете за стаканом доброго вина?
– Прекрасная мысль! – воскликнул офицер. – Я к вашим услугам.
И оба секунданта направились вместе по лестнице, ведущей в верхний этаж.
Между тем Армстронг быстро подошел к Мак Дайармиду.
– Вы с ума сошли, – сказал он тихо, горячо пожимая его руку, – мало того, что 
вы объявились в Нью-Йорке, вы еще затеваете целый скандал, и это после того, 
как вы только что… Вы знаете, на что я намекаю… Вы что же, хотите себя 
погубить?
– Мой милый Франк! В награду за смелость мне удалось увидеть вас, и этого 
довольно, чтобы вознаградить меня за некоторые неудобные последствия моего 
появления здесь. Но у меня были серьезные дела, с которыми надо было покончить. 
Надо было обеспечить мать и сестру и, наконец, наказать этого подлого мерзавца…
– Да какие у вас счеты с Ван Диком? Я не знал, что вы с ним знакомы.
– Какие у меня с ним счеты? – переспросил Мак Дайармид глухим голосом. – Так 
знайте же, что Ван Дик разрушил мою карьеру и исковеркал мою жизнь; он сделал 
меня бунтовщиком и бросил на ту дорогу, с которой нет выхода, кроме смерти или 
изгнания. И все это из-за нарушения пустого правила, до которого ему и дела 
никакого не было. Вы помните ту дурную отметку, которую мне поставили и которая 
решила мою участь? В течение многих дней я разузнавал, расспрашивал и, наконец, 
убедился, что этот донос сделан был Ван Диком. Он проходил по коридору, идя к 
генералу, приложил глаза к замочной скважине и увидел нас курящими. Он 
поторопился так громко заявить об этом, что комиссия не могла оставаться глуха 
к его заявлению, отправилась в дортуар и застала нас с поличным, то есть с 
сигарою в зубах. Я узнал это от одного из офицеров-очевидцев. Вы удивляетесь, 
что до сих пор я вам не говорил об этом ни слова? Это потому, что мне хотелось