виде Мак Дайармида, державшего руку на плече шедшего рядом с ним Армстронга, 
крики утихли. Толпа перед ними расступилась и с любопытством провожала их до 
священной палатки.
Мак Дайармид был очень удивлен, найдя в палатке еще трех белых. Армстронг 
представил их, назвав Мэггера его настоящим именем; при этом Золотой Браслет 
дал понять, что численность их запутывает дело и увеличивает опасность.
– Я попробую сделать невозможное, чтобы спасти вас; но не скрою, что имею очень 
мало надежды на успех…
Четверо белых, находясь в священной палатке, были на время в безопасности, как 
это и предвидел Чарлей. Ни один индеец не решится поднять руку на людей, 
находящихся в этом уважаемом всеми убежище. Но в то же время вокруг палатки уже 
стояла цепь бдительных караульных с целью, конечно, никого оттуда не выпустить. 
Ясно было, что индейцы решили уморить их голодом или заставить сдаться.
Искатель приключений, предприимчивый корреспондент «Геральда», не зная ни слова 
по-индейски, тем не менее очень хорошо понимал, какое решение принято индейцами.
 Он бегал по палатке, тщетно придумывая средство выйти из этого, по-видимому, 
безвыходного положения.
Чарлей и Красавец Билль с присущим им хладнокровием уселись на земле с трубками 
в зубах. Армстронг остался у полуоткрытого полога и следил взглядом за Мак 
Дайармидом, который направился к шалашу более высокому, чем прочие, 
принадлежавшему, вероятно, старейшине.
Прошел час в томительном ожидании. Наступила ночь; пленники видели, как индейцы 
собрались у костра, зажженного на площадке, и составили один круг. Затем один 
за другим стали подходить краснокожие, высокий головной убор которых указывал 
на то, что это были старейшины разных племен.
– Они открывают совет, – вскричал Мэггер, который по приглашению Армстронга 
подошел к двери. – Вот бы заняться отчетом да представить его в редакцию! Вот 
так штука была бы!
Чарлей Колорадо вынул изо рта трубку, казавшуюся неотъемлемой частью его самого,
 и сказал:
– Составить отчет, пожалуй, еще можно, а вот доставить его в редакцию – это 
будет потруднее: нас, похоже, отсюда не собираются выпускать.
– Ба! – сказал весело корреспондент. – Счастливая звезда «Геральда» нас привела 
сюда, она же нас и выведет. А теперь главное, чтобы вы послушали, что там 
говорят, и перевели мне!
– Вы этого желаете, господин Мигюр, – хорошо, – ответил решительным тоном 
Чарлей. – Во всяком случае, бумага останется, и когда-нибудь ее найдут, но 
нас-то уже не будет на свете.
– Именно так, мой храбрый друг; вы говорите очень умно; вам бы еще немножко 
поучиться правописанию, и из вас вышел бы замечательный корреспондент.
– Не в обиду вам будет сказано, я уж лучше останусь при прежнем своем ремесле: 
ваше слишком хлопотно.
Марк Мэггер не возражал. Его внимание, как и внимание Армстронга, было 
поглощено тем зрелищем, которое развертывалось у них перед глазами, и, несмотря 
на угрожавшую им опасность, оба не могли налюбоваться дикой прелестью картины.
Среди темной ночи вокруг пылающего костра уселись на земле полукругом индейцы 
со своими трубками; пламя освещало полуобнаженные бронзовые тела; позади этого 
полукружия стояла густая молчаливая толпа, на заднем плане виднелись палатки, 
как белые привидения. Ночная тишина нарушалась то треском ярко вспыхивавшего 
костра, то отдаленными раскатами грома. Корреспондент жадно впитывал в немом 
изумлении эту своеобразную картину.
Жара была удушливая; один за другим индейские старейшины, разогретые костром, 
сбрасывали к ногам свои покрывала и оставались полунагими, как и все прочие 
индейцы.
Вдруг пронесся какой-то шум. Мак Дайармид выступил в круг в сопровождении 
старого вождя. Казалось, величавость его манер и ослепительность наряда были 
несколько нарочиты. Он заговорил.
– Братья племени сиуксов, – сказал он отрывисто, – обмана нет ни в сердцах, ни 
в устах наших. Я жил с белыми, знаю мудрость их, знаю также и безумие их. И вот 
потому-то я хочу поговорить с вами о тех, которые находятся в священной палатке.
 Один из них – друг мой, и обмана нет в его устах. Он пришел повидаться со мной 
и принес вам слово мира от великого Белого Вождя. Хотите вы его выслушать?..
Последовало молчание. Индейцы, неподвижные, безмолвные, выражали свирепыми 
взглядами и гримасами то отвращение, которое внушали им белолицые.
Видя, что старый вождь молчит и, против обещания, не поддерживает высказанного 
предложения. Мак Дайармид продолжал:
– Молодой белый воин пришел в качестве посланника к дакотам. Это звание 
священно. Белый воин не скрывался под одеянием какого-нибудь купца. Он не 
хитрил, не говорил, что пришел из Канады. Он пришел как истинный воин, подняв 
голову и протянув нам руку. Он гость у дакотов. Дакоты должны его выслушать…
Снова последовало молчание; Великий Змей не прерывал его, хотя он должен был 
высказать свое мнение.
Тогда встал Медведь-на-задних-лапах.
– Вождь Золотой Браслет – наш друг, – сказал он. – Кровь краснокожего течет в 
его жилах. Он в безопасности среди нас. А все белые, приходящие к нам с востока,
 – обманщики. Тот, например, о котором говорит вождь, прямо говорит, что он 
послан Белым Вождем, – следовательно, он наш враг. Он вошел в наш лагерь без 
позволения и должен умереть.
Не оставалось сомнения в том, что оратор высказал то, что решили в уме все его 
слушатели.