восхищения. Но теперь я больше не удивлялся пылкости моего друга и считал его 
восторг вполне оправданным. Даже преувеличенные сравнения, которые он 
употреблял, говоря о Мэриен, уже не казались мне неуместными. Если бы я увидел 
ее прежде, чем Лилиен, или, вернее, если бы я никогда не видел Лилиен, я тоже, 
может быть, отдал бы сердце этой смуглой красавице. Но теперь, конечно, это 
было невозможно. Яркий тюльпан может привлечь взгляд, но аромат нежной фиалки 
отраднее для души. Даже увидев обеих девушек одновременно, я, не колеблясь, 
выбрал бы золотоволосую Лилиен. Моя любовь к Лилиен была глубокой и постоянной, 
она владела всем моим существом. Ей суждено было обитать в моем сердце до конца 
моих дней. Даже в те страшные часы, когда смерть, казалось, витала надо мной, 
мысль о Лилиен пересиливала все, и я больше думал о грозивших ей опасностях, 
чем о собственном спасении. Теперь же, когда я был в безопасности, мог ли я 
думать о судьбе моей любимой с меньшей тревогой? Не грозила ли и ей та же 
чудовищная участь, которую, судя по рассказу траппера, готовил Джошуа Стеббинс 
ее сестре? Чем дольше я думал об этом, тем с большим ужасом сознавал полную 
вероятность такого предположения.
Я знал, что отец Лилиен не сможет защитить ее от пророка мормонов – деспота, 
власть которого в колонии была безгранична и неповиновение которому влекло за 
собой быструю и таинственную смерть от руки данитов – «ангелов-мстителей». Не 
мудрено, что я дрожал за ее судьбу и лоб мой покрывался холодным потом от 
невыносимой душевной муки.



Глава LXXXI. ПОГРЕБАЛЬНАЯ ПЕСНЬ

Найдя уединенное место среди скал, я бросился на траву и, закрыв лицо руками, 
предался своему горю. Я был так поглощен своими печальными мыслями, что не 
заметил, как мимо меня прошли женщины юта. Они, не останавливаясь, миновали 
холм, направляясь к месту, где произошло сражение. Лишь скорбный плач и 
погребальные причитания над долиной напомнили мне об их присутствии. Вскоре 
звуки причитаний стали нарастать и превратились в заунывную, жалобную песню. По 
временам она прерывалась пронзительным воплем, указывавшим на то, что среди 
убитых обнаружен кто-нибудь из близких – отец, брат или муж, павший от копья 
арапахо.
Была ли Мэ-ра-ни среди этих плакальщиц? Мысль о ней пробудила меня от тяжелых 
дум, и в моей душе промелькнул луч надежды. На нее, на эту отважную охотницу, 
возлагались все мои упования. Я решил, не теряя ни минуты, поговорить с ней.
Я поднялся и, направляясь к своему коню, увидел приближавшегося ко мне 
Уингроува. Его лицо снова стало печальным. Но одно мое слово могло тотчас же 
разогнать тоску, терзавшую его в течение долгих шести месяцев! Он даже не 
подозревал, что в моих руках находится его счастье! Мое собственное сердце 
истекало кровью, но в моей власти было залечить сердечные раны и Уингроува и 
Мэриен. Сделать ли это сейчас или подождать? Нет, я не имел права играть 
любящими сердцами. Пусть они отдадутся радости! Но объявить им чудесную новость 
одновременно обоим невозможно. Кому же отдать предпочтение? Конечно, даме, как 
того требует вежливость. Уингроуву придется подождать.
Однако лицо его было так грустно, что я едва не проговорился об ожидающем его 
счастье. Очевидно, он хотел сообщить мне что-то касавшееся наших дальнейших 
действий.
– Мне надо поговорить с вами, капитан, – сказал он с озабоченным видом. – Лучше 
обсудить все, прежде чем мы двинемся дальше. Я еще не рассказал вам, что 
девушка сообщила мне о караване.
– Какая девушка?
– Су-ва-ни.
– А-а! Что же она вам сказала? Поскольку сведения идут от нее, вероятно, они 
очень приятные, не так ли?
Этот иронический вопрос был задан мной не потому, что мне хотелось шутить. О 
нет!
– Да, капитан, – ответил мой товарищ, – веселого мало, хоть я не знаю, сколько 
в ее словах правды, потому что она не раз уже врала. Однако Су-ва-ни сама была 
в караване и должна знать обо всем.
– О чем? – спросил я.
– Она сказала, что караван разделился. Одна половина вместе с драгунами 
повернула на юг, к Санта-Фе, а вторая – мормоны – пошла через другой перевал, 
на север, к своим поселениям у Соленого озера.
– Мы ведь этого и ожидали.
– Но есть еще другая новость, много хуже.
– Хуже? В чем же дело, Уингроув? – спросил я, охваченный внезапным 
беспокойством.
– Холт отправился с мормонами.
– Меня это нисколько не удивляет. Я так и предполагал.
– Ах, капитан! – продолжал молодой охотник со вздохом, и глубокая грусть 
отразилась на его лице. – Случилось кое-что похуже.
– Что же? – воскликнул я, охваченный страшным подозрением. – Какие-нибудь 
известия о ней? Ну, говорите же! С ней что-нибудь случилось?
– Самое плохое, что могло случиться. Она умерла.
Я вздрогнул, словно раненный в сердце. Оно так судорожно затрепетало, что я не 
мог вымолвить ни слова, и, онемев от боли, молча смотрел на своего собеседника.
– В конце концов, – продолжал он, – может быть, все это к лучшему. Я уже