– Боже мой! – продолжала она. – Если он удачно продаст все эти прекрасные вещи, 
он будет очень богат. Он пригонит мулов, целый табун. Скорей бы уж он вернулся! 
Раз, два, три… шесть. Да, только шесть зарубок. А мне так хочется, чтобы это 
доска уже вся была в зарубках, с обеих сторон… очень хочется!
Говоря это, Росита глядела на узкую кедровую дощечку, висевшую на стене. На 
дощечке видны были шесть маленьких зарубок. Она заменяла Росите и часы и 
календарь: каждый день, пока не вернулся Карлос, на ней прибавляется по зарубке,
 и сестра всегда будет знать, сколько времени прошло с тех пор, как он уехал.
Поглядев минуту-другую на кедровую дощечку и попытавшись представить себе, что 
зарубок уже не шесть, а семь, Росита оставила это занятие и снова принялась 
ткать.
А старуха тем временем отложила веретено и сняла крышку с глиняного горшка, 
который стоял на очаге на небольшом огне. Над горшком поднялось облако пара, и 
в комнате вкусно запахло: старуха тушила мелко изрубленное вяленое бизонье мясо,
 крепко приправленное испанским луком и стручками красного перца.
– Жаркое готово, девочка, – сказала она, достав мясо деревянной ложкой и 
отведав его. – Давай обедать.
– Хорошо, мама, – ответила Росита, вставая из-за своего станка. – Сейчас я 
приготовлю тортильи.
Тортильи – это лепешки, которые едят только теплыми, – вернее, они вкусны лишь 
теплые, прямо со сковородки, поэтому их пекут в последнюю минуту, когда уже 
садятся за стол или даже во время еды.
Росита отодвинула горшок и поставила сковороду на угли. В другом горшке уже 
сварился маис. Росита сняла его и поставила рядом, на каменный столик, потом с 
помощью продолговатой, тоже каменной скалки быстро превратила разваренный маис 
в снежно-белое тесто. Отставила в сторону горшок, отложила скалку и погрузила 
розовые пальчики в тесто. Взяла ровно столько теста, сколько требовалось на 
лепешку, скатала из него шар, прихлопнула его ладонями, и получился плоский, не 
толще вафли, круг. Теперь оставалось только бросить его на горячую сковороду, 
тотчас перевернуть, еще мгновенье – и тортилья готова.
Все это требовало незаурядной ловкости, но Росита все проделала так искусно, 
что ясно было – она мастерица печь тортильи.
Когда на блюде появилась изрядная стопка лепешек, Росита перестала печь; мать 
уже разложила жаркое по тарелкам, и обе принялись за еду, не пользуясь при этом 
ни ножами, ни вилками, на даже ложками. Лепешки были еще теплые, и их можно 
было согнуть как угодно, они-то и заменяли все эти ухищрения цивилизации, 
которые в мексиканском ранчо считались совершенно лишними.
Едва они успели покончить со своим скромным обедом, как до их слуха донесся 
какой-то необычный звук.
– Что это? – воскликнула Росита, вскочив на ноги и прислушиваясь.
Через открытую дверь и окна снова проник в комнату тот же звук.
– Да это труба! – сказала девушка. – Наверно, это пришли солдаты.
Она выглянула в дверь, потом подбежала к изгороди и стала глядеть сквозь щели 
между зелеными столбиками. Это и в самом деле были солдаты. Невдалеке, по двое 
в ряд, вниз по долине двигался отряд улан. Блеск их оружия и фляжки на пиках 
придавали им вид веселый и привлекательный. В ту минуту, когда Росита увидела 
их, они повернули коней, перестроились и, вытянувшись в одну линию, 
остановились лицом к изгороди, всего в какой-нибудь сотне шагов от нее. Ясно 
было, что они остановились перед ранчо не случайно.
«Что им тут надо? « – сразу же подумала Росита. Отряды улан часто проходили 
мимо них по долине, но никогда не приближались к дому, который, как уже сказано,
 стоял в стороне от дороги. Что же привело сюда солдат? Что заставило их 
свернуть со своего обычного пути?
Не найдя ответа на эти вопросы, Росита побежала в дом и стала спрашивать мать. 
Но и та ничего не могла ответить ей; тогда девушка вернулась к ограде и опять 
стала смотреть в щелку.
В это время один из всадников, одетый наряднее других – верно, офицер, – 
отделился от строя и галопом поскакал к дому. Вот он уже совсем рядом, вот 
остановил коня у живой изгороди и поверх кактусов заглядывает во двор.
Росита увидела только шляпу с султаном и лицо, но она сразу узнала его. Это был 
тот самый офицер, который так беззастенчиво смотрел на нее в день святого 
Иоанна. Перед нею был комендант Вискарра.



Глава XXII

Офицеру, смотревшему поверх изгороди, прекрасно видна была девушка, стоявшая в 
маленьком садике среди цветов. Она отступила к двери и скрылась было в доме, но 
обернулась, чтобы позвать Бизона – огромного волкодава, который яростно лаял и 
готов был кинуться на незнакомца.
Послушный ее голосу, пес, рыча, побежал в дом. Он был очень недоволен и, как 
видно, хотел испробовать свои зубы на ногах чужого коня.
– Благодарю вас, прекрасная сеньорита, – сказал офицер. – Вы так добры, что 
защитили меня от этого свирепого зверя. Хорошо, если бы в этом доме я боялся 
только его одного.
– Чего же еще вы боитесь, сеньор? – удивилась Росита.
– Ваших глаз, милая девушка. Они куда опаснее, чем острые зубы вашего пса, – 
они уже ранили меня.
Росита покраснела и отвернулась.