ный.

— Да все, что вы хотите и можете!

— Нет Там я могу делать далеко не все из того что хочу. В Буэнос-Айресе, видите 
ли, невозможно отыскать никаких, ну, ни малейших следов глиптодонта, мегатерия 
или мастодонта, — совершенно серьезно возразил ему доктор Моргенштерн.

— Ну, если очень захотеть.

— Но правительство Аргентины, к сожалению, не позволяет вести раскопки в центре 
столицы.

— В гаком случае, почему бы вам не попробовать вести их в пампе?

— Этим я как раз и намереваюсь заняться.

— Если я вас правильно понял, вы полагаете, что сейчас находитесь в пампе?

— Да, в пампе, между рекой и лесом — «флувиусом» и «сильвой» по-латыни.

— Хорошо, о характерных особенностях пампы мы поговорим в другой раз, а сейчас 
ответьте мне на такой вопрос: как вы оказались там же, где и я?

— Я искал вас специально.

— Но я же сказал вам, чтобы вы этого не делали!

— Сеньор, каждый человек вправе сам решать, что ему делать, а чего не делать, — 
обиженно заявил приват-доцент.

— Да, но только не в Гран-Чако Мало того, что своим необдуманным поступком вы 
ставите меня и всех, кто здесь со мной, в затруднительное положение так вы еще 
и подвергаете смертельной опасности свою собственную жизнь и жизнь своего слуги.


— Вы так думаете? Но сеньоры, которые нас пленили пребывают в заблуждении, 
которое скоро рассеется, они просто путают меня с кем-то, вот и все.

— Вы, право же, просто на редкость беспечный человек Но я повторяю: ваша жизнь 
— в опасности!

— Моя жизнь, по-латыни «вита»? Не могу в это поверить.

— Знаете, кого вы мне напоминаете? — с долей сарказма произнес Отец-Ягуар — 
Благодушного, неторопливого, красивого серебристого карпа. Но карпу лучше всего 
плавать в специально вырытом для него пруду где никакая щука его не проглотит.

— Но вы же сами рекомендовали мне именно этот район как самый богатый останками 
доисторических животных!

— Я не отказываюсь от своих слов, но если вы будете искать останки 
доисторических животных в тайных арсеналах аргентинских заговорщиков, то я не 
дам и гроша ломаного за вашу жизнь! Я знаю, как вы попали в плен, об этом нам 
поведал бравый дон Пармесан, которому вы, кстати, обязаны своим спасением. 
Прошу вас, расскажите мне, что вы собираетесь делать дальше?

— Пожалуйста, у меня нет от вас секретов, Я собираюсь вернуться к той яме, в 
которой погребена моя гигантская хелония, и продолжить работу по извлечению ее 
останков. Потом погрузить их на лошадей и уехать отсюда. Даю слово ученого, что 
там находится действительно спинной панцирь гигантской хелонии, и его можно 
откопать, в чем эти господа, пленившие нас, к сожалению, мне наотрез отказали. 
При этом с ними, знаете ли, случилась странная метаморфоза. Я небольшой знаток 
физиогномики [61 - Физиогномика — искусство определять характер незнакомого 
человека, руководствуясь чертами его лица.], но мне показалось, что у них на 
лицах было написано, что они имеют какие-то тайные намерения воинственного 
характера, и вдруг это выражение, одинаковое у всех них, сменили какие-то 
детские улыбки!

— Откровенно говоря, я с большим трудом понимаю вас. Не хотите ли вы сказать, 
что они над вами смеялись?

— Смеялись? — переспросил доктор. — Нет-нет, я ведь сказал о мягких по-детски 
улыбках, а не о грубом хохоте. Сеньор, я, кажется, тогда, в Буэнос-Айресе, 
несколько переоценил ваши знания в палеонтологии. Ибо, если бы вы на самом деле 
обладали ими в достаточной степени, то вам и в г