дарок на подносе. Не 
сразу отыщешь здесь взглядом линию горизонта, в дымчато-синеватом мареве земля 
и небо, кажется, сливаются в единое целое, имя чему — простор. Буэнос-Айрес — 
портовый город, но репутация здешней гавани у моряков всего мира невысока. Вода 
в Ла-Плате тоже ни у кого восхищения не вызывает, из-за глинистых берегов она 
всегда мутная, грязная.

Верхние этажи многих домов в центре Буэнос-Айреса напоминают мансарды Парижа, 
но на этом сходство двух городов и заканчивается, иногда достаточно удалиться 
от какой-нибудь из прекрасных площадей аргентинской столицы всего на пару 
кварталов, чтобы очутиться в совершенно ином мире — мире жалких лачуг, где 
прописана нищета. Но пройдешь еще несколько десятков метров, и вновь потянулась 
цепь изящных фасадов на безукоризненно прямых улицах. Впрочем, такое 
встречается во многих городах мира, в Южной Америке этот контраст разве что 
немного ярче, потому что люди здесь темпераментны и все свои страсти — от 
отчаяния до любви к роскоши выставляют как бы немного напоказ. В этом смысле 
ведущее за город шоссе на окраине города, застроенное богатыми виллами, — 
довольно откровенная витрина благосостояния их владельцев. Здесь стоят дома не 
выше четырех этажей. Немало и одноэтажных, напоминающих своей ухоженностью 
разлегшихся на солнце холеных, сытых животных. Крыши многих вилл со стороны 
двора имеют небольшой уклон, это делается для того, чтобы собирать с них 
дождевую воду. Еще не так давно ее использовали даже в качестве питьевой. Но 
если не принимать во внимание этот специфический уклон, то можно сказать, что 
крыши самых богатых домов аргентинской столицы — невысокие и довольно плоские. 
Это продиктовано соображениями целесообразности. Во-первых, здесь выпадает мало 
дождей. Во-вторых, когда со стороны Кордильер налетает сильный ветер — памперо, 
от него менее всего страдают именно невысокие крыши. А кроме того, на таких 
крышах очень неплохо коротать вечера после дневного зноя.

А теперь вообразите, что, следуя за доктором Моргенштерном, мы обнаружили на 
этом шоссе и несколько вилл не самых роскошных, ну, скажем так, средней руки. 
За фасадами многих из них не один двор, а три, четыре и даже больше дворов и 
двориков. Подобные дома на местном жаргоне называются «квинтами», должно быть, 
потому, что по-латыни слово «квинта» означает пятую часть чего-либо. К одной из 
таких квинт и направлялся ученый из Германии.

Того, кто полагает, будто в Буэнос-Айресе, куда ни ткни пальцем, непременно 
попадешь в гаучо, я должен разочаровать: толпа, текущая по его улицам, ничем не 
отличима от европейской, во всяком случае, на первый взгляд: одеваются здесь по 
последней парижской моде. Это и неудивительно: число выходцев из Европы, 
постоянно живущих в этом городе, довольно значительно. Только половину его 
населения составляют коренные аргентинцы, остальные — это немцы, французы, 
испанцы, итальянцы и швейцарцы. Молодые люди, с детства варящиеся в этом 
этническом котле, говорят, как правило, на нескольких языках и не растеряются 
ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Нью-Йорке.

Буэнос-Айрес в переводе с испанского означает «хорошие ветры» [12 - 
Буэнос-Айрес — Когда в 1535 г испанцы заложили свой опорный пункт на берегу 
Ла-Платы, они дали этому поселению пышное и очень длинное название 
Сьюдад-де-ла-Сангитиссима-Тринидад-и-Пуэрто-де-Нуэстра-Сеньора-ла-Вирхен-Мария-де-лос-Буэнос-Айрес 
Перевод этого пространного топонима звучит так: «Город Пресвятой Троицы и порт 
Госпожи Нашей Девы Марии от добрых ветров» Это было связано с тем, что 
закладывалось поселение в праздник Святой Троицы, при этом испанцы молились о 
ниспослании им доброго ветра в паруса их каравелл Однако со временем возникло и 
другое толкование сокращенного названия города. Испанское слово «aire» может 
означать и «воздух», и получалось так, что основатели Буэнос-Айреса просили у 
своей небесной покровительницы здорового «воздуха» (т. е. климата) на месте 
своего поселения, что, в общем, не противоречило истинному положению вещей, и 
потому новое толкование прижилось.], но, когда солнце раскаляет плоские крыши, 
в помещениях с низкими потолками становится невыносимо душно, буквально нечем 
дышать. Но на деревья как источники прохлады здесь особенно рассчитывать не 
приходится. Лесов в восточной части страны почти нет. Лимонные и апельсиновые 
деревья в Аргентине встречаются довольно редко, а тропические фруктовые деревья 
не растут вовсе. И в то же время климат этой страны слишком жарок для яблонь, 
слив, вишен. Однако здесь прекрасно чувствуют себя виноград, груши, персики и 
абрикосы. Их, как правило, очень крупные плоды на вкус просто изумительны: 
сочные, нежные. Все квинты утопают в садах.

Квинта банкира Салидо в этом смысле не была исключением, разве что дом выглядел 
немного покрасивее соседских. Банкир был очень гостеприимным человеком и 
общался с людьми не только своего круга, но и с художниками, артистами, учеными,
 а со многими из них, живущими в Европе, даже состоял в переписке. С доктором 
Моргенштерном банкир познакомился сначала заочно, первое письмо помогло 
завязаться оживленной переписке, и вот настал день, когда доктор получил 
приглашение приехать в Аргентину, и он не замедлил воспользоваться любезностью 
Салидо.

Однако вернемся к Антонио Перильо, который сидел в кафе. Естественно, и здесь 
все разговоры крутились вокруг завтрашнего боя быков. Перильо не был знаком ни 
с кем из людей, окружавших его, и никто из них тоже его не знал в лицо. 
Говорили все больше о Крусаде, и, судя по всему, его шансы на победу по 
сравнению с шансами арге