зали, очень 
интересно для науки! Представьте, мой друг, находятся еще ученые, которые 
утверждают, будто доисторическая лошадь могла обитать только в Старом Свете. Ну 
согласитесь, они же смешны, эти ограниченные упрямцы, не так ли?

— Ну, в общем, откровенно говоря, я в этом мало что смыслю… Так, значит, если я 
вас верно понял, вы затеваете экспедицию за костями древних животных?

— Меня чрезвычайно радует ваша сообразительность. Да, в самое ближайшее время я 
собираюсь отправиться к гаучо, чтобы составить из них костяк своей экспедиции. 
Вот и оделся даже на их манер, чтобы они с самого начала нашего знакомства 
испытывали ко мне доверие. Но прежде всего мне необходим слуга. Вы мне очень 
понравились, у вас честное и смышленое лицо. Но что такое? Судя по вашей 
реакции, кажется, вас вовсе не обрадовало мое предложение? Ответьте прямо, 
прошу вас: вы пойдете ко мне слугой?

— Почему бы и нет? Особенно если вы будете мне хорошо платить и содержать так, 
что мне будет не на что жаловаться.

— В таком случае, приходите ко мне завтра, обо всем и договоримся. Кстати, вы 
знаете банкира Салидо?

— Да. Его контора недалеко отсюда. Но живет он в другом доме, на окраине города,
 где все местные богачи обитают.

— Прекрасно. Там же в качестве гостя банкира временно проживаю и я. Так что жду 
вас в его доме завтра. А сейчас, с вашего позволения, я хотел бы еще немного 
почитать.

— Хорошо, герр доктор, я к вам завтра приду, и, думаю, у нас с вами наладятся 
хорошие отношения. Я готов вырыть для вас из-под земли все кости, какие вам 
только понадобятся.

И официант отошел.

Моргенштерн стал опять читать, но теперь уже не мог сосредоточиться и рассеянно 
потягивал пиво, вновь и вновь невольно возвращаясь мыслями к только что 
состоявшемуся разговору.

Расплатившись, он вышел из кафе и, свернув налево, двинулся по улице, которая 
вела к дому банкира. Темнело. Ученый был настолько погружен в свои мысли, что 
совершенно не обратил внимания на то, что за ним, стараясь держаться в тени, 
следовали два человека. В одной из этих таинственных фигур можно было угадать 
силуэт Антонио Перильо, рядом с ним шел какой-то рослый человек, которого не 
было в кафе.

— Ну что, — нетерпеливо прошептал эспада, обращаясь к своему спутнику, — это он 
или нет?

В этот момент на лицо ученого как раз упал свет от одной из ближайших витрин, и 
рослый ответил:

— Никаких сомнений! Это он, что бы он там ни сочинял.

— Ага, сбрил бороду, вырядился гаучо и думает, этого достаточно, чтобы обвести 
нас вокруг пальца! Тоже мне, шутник! Ну ничего, хорошо смеется тот, кто смеется 
последним. Слушай, я обязательно должен знать, где он живет. Проследи-ка за тем,
 куда он отправится!

— А ты что, разве не пойдешь со мной?

— Нет, он может обернуться и узнать меня. Тогда уж он наверняка что-нибудь 
заподозрит. Иди, не мешкай, а я подожду тебя вон в том кафе.

И они разошлись. Перильо отправился, как и сказал, в кафе, а его рослый 
приятель продолжил слежку за немцем. Улица, по которой не торопясь шел он, была 
идеально прямой, словно проложенной по линии туго натянутого шнура. В 
Буэнос-Айресе много таких улиц. Город застраивался по единому плану, 
напоминающему шахматную доску, и весь состоит из строго прямоугольных кварталов.
 Может быть, это и несколько скучновато с точки зрения градостроительства, зато 
в аргентинской столице очень легко ориентироваться.

Окрестности Буэнос-Айреса нельзя назвать особенно живописными, здесь не 
встретишь ни холмов, ни долин, ни лесов, ни кустарниковых зарослей. Город лежит 
на ровной почве травянистой бескрайней пампы, словно п