рживать этих 
горячих лошадок? Здесь стало очень опасно. Я увожу их! Найдете меня сами!

Он вскочил на одну из лошадей и унесся прочь, уведя за собой весь свой 
маленький табун.

Отец-Ягуар схватил два седла со всей ременной упряжью впридачу…

— А как же мои книги? Мои книги! — закричал доктор, прижимая к себе один из 
своих тюков.

— А лопаты? А кирки? — добавил Фриц, взваливая себе на плечи второй тюк.

— Лопаты? Кирки? — переспросил Отец-Ягуар. — Да бросьте вы их!

— Ни за что! — ответил доктор. — Они мне необходимы.

Остается только догадываться, что ответил бы на эту, весьма в данный момент 
неуместную, принципиальность ученого не на шутку рассердившийся Отец-Ягуар, но 
в этот самый момент появились Ансиано и Аука и взвалили себе на плечи по седлу. 
Юноша бросил взгляд на недавно еще дремлющий лагерь. Там все были заняты 
исключительно борьбой с огнем. Но вдруг весь шум перекрыл чей-то мощный бас:

— Тормента! [60 - Вот беда! (исп.).] Где пленники?!

Отец-Ягуар вздрогнул и застыл на месте, прислушиваясь к звукам этого голоса. На 
лице его читались тревога и какое-то мертвенное опустошение… Остальные, глядя 
на него, тоже приостановились.

— Они же сбежали! — пророкотал все тот же бас. — Кто-то перерезал ремни.

— Этот голос… — произнес задумчиво Отец-Ягуар. — Я уже где-то слышал его. Он…

Но ему не удалось закончить фразу. Бас начал отдавать приказы:

— Огонь погашен, все за оружие! Объясняю обстановку. Влево идти нет смысла, 
потому что оттуда начало гореть, в лес тоже соваться незачем: через такие 
заросли ни одна живая душа не продерется, значит, они могли уйти только вправо. 
Двадцать человек остаются возле лошадей, остальные — за беглецами!

Отец-Ягуар напряженно вглядывался туда, откуда доносился голос, но в 
беспорядочном мельтешении лиц, спин, лошадиных морд невозможно было разглядеть 
лицо того единственного человека, который его в данную минуту интересовал.

— Боже мой, Карлос, что с тобой? Почему ты не двигаешься с места? — спросил 
Херонимо.

— Этот голос… — повторил Отец-Ягуар словно под властью какого-то наваждения.

— Ах, подумаешь, голос! Да пусть тут хоть иерихонские трубы играют — нам сейчас 
не об этом думать надо. Карлос, ты слышишь меня? Нужно быстрее уходить!

— Да, но я должен его увидеть, непременно должен, понимаешь.

И он безвольным движением рук опустил оба седла, которые до сих пор держал в 
руках, к земле…

«Так, — решил про себя Херонимо, — просто разговаривать с ним, видно, уже 
бесполезно, придется встряхнуть немного нашего любимого Карлоса». И он закричал 
во все горло:

— Опомнись! Ты что, с ума сошел? Если ты собственной жизнью не дорожишь, нас-то 
зачем подставлять? Мне пока, знаешь, как-то не хочется погибать ни за что ни 
про что, да и другим, я думаю, тоже. Если ты немедленно не одумаешься, на меня 
можешь больше не рассчитывать!

Он вскочил на лошадь и галопом унесся прочь.

«Он прав, — отрешенно подумал Отец-Ягуар. — Я что-то не то делаю. Надо уходить 
немедленно».

И несколькими широкими шагами он догнал своих товарищей по этому приключению. 
Несмотря на еще больше сгустившуюся ночную тьму, зоркие глаза Отца-Ягуара 
разглядели ученого, который выглядел довольно комично: маленький, испуганный, 
судорожно прижимающий к груди тюк с книгами, он еле передвигал ноги под его 
тяжестью. Но Отец-Ягуар не мог, к сожалению, ему помочь: ему срочно нужно было 
вернуться к своим людям. Сделав еще несколько неуверенных шагов, доктор 
Моргенштерн взмолился:

— Фриц! Фриц! Я больше не могу! Давай поменяемся тюками!

— Хорошо, — ответил Фриц. — Получите ключи от доисторического мира, а я возьму 
на себя печатную ученость. Однако вам, герр доктор, придется прибавить ходу, а 
то как бы нам не стали на пятки наступать.

Дальше они пошли быстрее, настолько быстро, насколько позволяла это делать их 
тяжелая ноша, но все же им н