амба были 
известны больше среди соседних племен; самоназвание — чиригуано.], для этого 
ваши солдаты должны были перейти границу и встретиться с нами на берегу моря. 
Это условие будет выполнено?

— Разумеется. Я уже послал нескольких моих людей в форт Бранхо за подкреплением.


— Камба только и знают, что угождать белому правителю. А наш народ все время 
унижают. Как только мы нанесем по ним решающий удар, изменится соотношение сил, 
и все другие племена, которые до сих пор не знали, под чье крыло им лучше 
встать, примкнут к нам. И тогда у меня воинов будет ничуть не меньше, чем у 
белого правителя.

И разговор прервался на некоторое время.

Многие политики этой страны дорого дали бы за то, чтобы услышать все это, но 
для Отца-Ягуара этот разговор был просто неоценимо важен. Он с большим 
интересом продолжал бы слушать его и дальше, а с еще большим заглянул бы в лицо 
человека, который лежал на земле с противоположной от него стороны костра, в 
тени. Судя по некоторым косвенным признакам, это и был знаменитый «великий 
гамбусино». Но Отец-Ягуар не мог выждать, пока этот человек встанет или хотя бы 
сдвинет с лица глубоко надвинутую на него шляпу. В любой момент Ансиано мог 
зажечь траву, и сейчас нужно было думать прежде всего об освобождении доктора и 
его слуги.

Это было своего рода чудо; думаю, никто не смог бы объяснить, как большое тело 
Отца-Ягуара проскользнуло в зарослях, не задев ни одной веточки, но уже через 
несколько мгновений он стоял в листве позади доктора и Фрица и шептал им:

— Не оборачивайтесь! Я — ваш спаситель! Только, ради Бога, не оборачивайтесь.

Но доктор Моргенштерн был не из тех, кто может обуздать свое любопытство, 
несмотря даже на грозящую смертельную опасность: он все же сделал полуповорот 
головы. И Фриц, хотя у него вообще-то было больше самообладания, чем у его шефа,
 не смог удержаться, тоже сделал, хотя и почти незаметное, но чрезвычайно 
характерное движение подбородком. Внимательного наблюдателя эти изменения в 
поведении пленников, естественно, насторожили бы, но, на счастье пленников, 
такового рядом не нашлось.

— Тихо! Ни звука! — донеслось из кустов. — Молчите и не двигайтесь. Я сейчас 
буду задавать вам вопросы. Вы отвечайте только «да» или «нет». Поднимаете 
правое плечо, это будет означать «да», а левое — «нет». Я Карл Хаммер, или 
Отец-Ягуар, с которым вы встречались у банкира Салидо в Буэнос-Айресе. Вы 
поняли меня?

Оба подняли правое плечо.

— Вы крепко связаны?

Ответом было «нет».

— Прекрасно. Я уже взял нож в руку. Мой спутник сейчас подожжет сухую траву. 
Все бросятся туда, и на несколько мгновений вы будете предоставлены сами себе. 
Понятно? — уточнил еще раз Отец-Ягуар.

Оказалось понятно.

— Так, хорошо. Слушайте дальше. Как только начнется суматоха, я перережу ремни, 
которые вас стягивают. Вы сразу же бегите вправо, там, за кустами, вы найдете 
четырех лошадей, чуть подальше на траве будут лежать четыре седла, каждый из 
вас возьмет себе по одному и…

Он не договорил. В той стороне, где должен был сейчас находиться Ансиано, 
блеснул язык огня и молнией пробежал по земле несколько метров… — ф-ф-ф-ф! — 
это вспыхнул порох, и столб пламени высотой локтей примерно в десять взметнулся 
в ночное небо.

На несколько мгновений все замерло. Но вот шок прошел, и все повскакали с мест, 
закричали, забегали… Один только вождь Бесстрашная Рука остался сидеть на 
прежнем месте как ни в чем не бывало.

— Накрывайте горящую траву пончо! — тоном полководца приказал он.

Однако эта мера не очень-то помогала. Сухая трава вспыхивала, как бумага, от 
малейшей искры, едва ее успевали погасить в одном месте, как огонь появлялся в 
другом. Беспокойно метались лошади.

Отец-Ягуар подскочил к пленникам, перерезал спутывавшие их ремни, схватил 
одного за левую руку, другого — за правую, и втроем они побежали туда, где были 
привязаны четыре лошади. Возле лошадей их ждал Херонимо. Увидев бегущих, он 
воскликнул:

— Ну быстрей, быстрей же, тащите сюда седла. Думаете, легко мне уд