из своих знаменитых 
фокусов?

— Да. Поможешь мне?

— Спрашиваешь!

— Итак, мы должны исходить из особенностей местности и их стоянки…

— Я, может быть, забегаю вперед, но скажи: а что мы будем делать, когда 
освободим их?

— Спокойно поскачем дальше.

— Да? А как же восстание, которое они готовят?

— А что восстание? Нас это не касается.

— Как это так? Нас не касается то, что затрагивает интересы нашего президента? 
Неужели ты сможешь спокойно смотреть на то, как его свергнут, а может быть, 
даже и убьют?

— До этого дело не дойдет. Хотя я и не знаю, кто стоит во главе мятежников, но 
думаю, что вряд ли какой-то не в меру вспыльчивый малый только на этом 
основании сможет тягаться с генералом Митре. Несерьезно все это, поверь мне.

— Возможно, даже очень вероятно, что именно так все и обстоит. В этой стране 
жизнь течет от революции до революции, многие из них были подавлены, подавят, 
без сомнения, и эту. Нас, может быть, и не касается, кто тут прав, а кто 
виноват, но ты же всегда был против любого насилия, а тут обязательно опять 
прольется кровь. Неужели ради того, чтобы предотвратить это, сохранить многим 
белым людям жизнь и свободу, не стоит вмешаться?

Отец-Ягуар вполне разделял благородное негодование своего товарища и тем не 
менее решил сделать еще одну попытку немного охладить его пыл:

— Но это же опасно для нас.

— Ну и что? А как же иначе? Нет, я тебя не понимаю, просто не узнаю. Ты же 
никогда не был трусом. А скажи — разве мы не рискуем, отправляясь ночью в 
лагерь свирепых абипонов, чтобы спасти двух твоих соотечественников? Отнюдь не 
исключено, что нас заметят, начнут стрелять. Ты что же, не ответишь тем, кто 
будет стрелять в тебя?

— Отвечу Но в данном случае это будет вынужденное с моей стороны действие Пойми,
 я в принципе против того, чтобы убивать людей, кто бы они ни были, индейцы или 
белые, но если на тебя нападают, не защищаться — глупо и так же глупо 
отказываться от осуществления благородной цели только из-за того, что ее нельзя 
достичь без перестрелки.

— Эти свои принципы, Карлос, которые ты вынес с севера, здесь лучше забыть Нет, 
они, разумеется, прекрасны. И их, конечно, вполне можно применять по отношению 
к добропорядочным в целом людям, которые кое в чем позволили себе немного 
согрешить. Но не по отношению же к этим индейцам! Они выходят по ночам из 
дебрей леса только для того, чтобы грабить и убивать спящих Они пользуются 
стрелами, пропитанными смертельным ядом, и, значит, не имеют права ни на 
сочувствие, ни на снисхождение. У меня руки чешутся показать им, что это такое 
— ссориться с Отцом-Ягуаром и его людьми!

— Ладно! Сначала мы освободим пленников, а там будет видно, что делать дальше

— Сколько человек ты возьмешь с собой?

— Еще не решил, но, скорее всего, тебя одного. Чем меньше народу в этом будет 
участвовать, тем легче мы достигнем своей цели

Отец-Ягуар и Херонимо разговаривали во весь голос, ни от кого не таясь, так что 
все их спутники прекрасно слышали каждое слово. У любого из них имелось 
собственное мнение относительно того, как лучше провести вылазку в стан врага, 
и каждый, естественно, хотел в ней участвовать, но никто и не подумал о том, 
чтобы как-то вмешаться в разговор или повлиять на решение Отца-Ягуара. Таков 
был негласный закон их равноправного сообщества сильных и мужественных людей, 
среди которых Отец-Ягуар был просто первым среди равных, и оспаривать это 
первенство они никогда не стали бы: оно было доказано делом

Старый Ансиано не был бы настоящим инкой, поддайся он влиянию этого закона

— Сеньор, мне кажется, вам ни к чему так рисковать. Возьмите нас с внуком. Вы 
же знаете, на что мы способны, — с достоинством заметил он.

Отец-Ягуар помолчал несколько секунд, потом задумчиво произнес:

— Да, я знаю: вы умеете неслышн