подползти к дикой ламе, накинуть сеть на 
кондора, когда он этого совершенно не ожидает, но я никогда не видел, чтобы вы 
незаметно подбирались к человеку. Ладно! Я все же возьму вас с собой, поскольку 
вы точно знаете то место, где они встали лагерем. Главное — нельзя 
недооценивать абипонов как противника, имейте в виду: они привыкли держаться 
всюду и всегда настороженно, а ночью они эту свою настороженность удваивают, их 
уши становятся не менее чуткими, а зрение не менее острым, чем у индейцев 
Северной Америки.

— Это мы знаем. Что из оружия нам надо взять с собой?

— Только ножи.

Оба инки сняли с себя все оружие, оставив только ножи на поясе.

Отец-Ягуар предостерег: длинные волосы Ансиано, могут зацепиться за ветви 
кустарника и выдать их всех. Молча Ансиано разделил свои волосы на две равные 
части и связал их узлом у себя под подбородком. Аука сделал то же самое.

Ансиано вошел в лес первым. На опушке Аука прошептал Отцу-Ягуару:

— Эх, если бы нам еще и лошадей раздобыть у абипонов! Для обоих ваших земляков, 
Ансиано и меня…

— Я тоже думал об этом, — ответил ему также шепотом великан.

— Тогда вы с Херонимо берете на себя людей, а мы с Ансиано раздобудем себе 
лошадей!

— Право же, молодой человек, не стоит так горячиться. Особенно в таком опасном 
деле, — твердо сказал Отец-Ягуар, напомнив мальчишке, кто тут главный.

Шли они очень тихо, держась все время опушки леса. Точнее сказать, шаги белых 
были слышны едва-едва, а вот шагов индейцев не было слышно вовсе. И вдруг все 
четверо резко остановились — по их лицам, до этого неразличимым в кромешной 
темноте, пробежал слабый луч света. Он исходил из центра большой поляны, 
вдающейся в лес, как морской залив в берег. На краю ее четко вырисовывались 
силуэты лошадей. Костров было шесть. Возле ближайшего из них сидело несколько 
индейцев. По их движениям было видно, что они изрядно озябли. И неудивительно: 
перепад дневных и ночных температур в предгорьях Чако составляет обычно 
градусов пятнадцать по Реомюру [58 - 15 градусов по Реомюру соответствует 12 
градусам по Цельсию.].

Отец-Ягуар, Херонимо, Ансиано и Аука поняли друг друга без слов: все четверо 
тут же легли на землю, вплотную прижавшись к ней. На ходу произошло 
перестроение в рядах маленького войска — теперь впереди был Отец-Ягуар. Его 
высветленная солнцем, ветром и водой кожаная одежда и серебряная грива старика 
предательски белели в темноте, но, к счастью, те, кто сидел у костра, из-за 
близости к яркому пламени не очень хорошо видели то, что происходит в темноте.

Отец-Ягуар и Херонимо подползли уже совсем близко к лошадям. Но те никак не 
реагировали на приближение чужаков, продолжая спокойно пастись.

— До чего же они глупы! — шепнул Отцу-Ягуару Херонимо. — Лошади команчей 
никогда и никому не позволили бы приблизиться к себе, и их хозяева, уж конечно, 
заметили бы беспокойство животных.

— Ты видишь, сколько их? — спросил его Отец-Ягуар.

— Еще бы! Они развели такие костры, что видно все, как днем.

Индейцев на поляне, где горело шесть костров, собралось примерно около ста 
человек. Часть их была вооружена духовыми ружьями, копьями, луками и стрелами, 
часть — ружьями, хранившимися до сих пор в том самом тайнике, где доктор 
Моргенштерн искал свою пресловутую гигантскую хелонию. Возле одного из костров 
можно было разглядеть в окружении индейцев Антонио Перильо, капитана Пелехо и 
двоих белых солдат. Еще двое солдат сиде