а 
нос… таких носов у индейцев Южной Америки вообще не бывает — нос был маленьким 
и слегка вздернутым. Несмотря на то, что лицо парня покрывал густой бронзовый 
загар, оно все равно казалось гораздо более бледным, чем у других индейцев.

Итак, они ехали по узкой полоске свободной земли между водой лагуны и краем 
лесных зарослей и внимательно осматривались по сторонам… Вдруг юноша поднял 
руку (это означало «Внимание!»), потом вытянул ее перед собой и произнес на 
диалекте кальшаки языка кечуа:

— Смотри, Ансиано! Кажется, вон то дерево — омбу! [56 - Омбу — быстрорастущее 
дерево, встречается в Аргентине, Уругвае, Парагвае, на юге Бразилии и в Перу 
Ствол его не имеет годовых колец, т. к. состоит из рыхлых волокнистых слоев, 
число которых достигает нескольких сотен Раскидистые ветви омбу простираются 
метров на пятнадцать, а то и больше Дерево дает густую тень, отпугивает 
насекомых ни муравьи, ни мухи, ни комары, ни москиты не докучают людям, 
отдыхающим в тени омбу. Аргентинцы любят омбу больше всех прочих деревьев, что 
отражено в многочисленных преданиях, мифах и литературных произведениях. Омбу 
интересно еще тем, что не относится к групповым видам — отдельные деревья 
растут друг от друга на расстоянии многих километров. Никто еще не видел омбу 
пораженное болезнью, сгнившее или высохшее от старости Вряд ли справедливо 
сравнение автора наземных корней омбу с извивающимися змеями, корни этого 
дерева напоминают скорее оплывшую кору К Май ошибается, когда пишет о горючести 
омбу Наоборот, известно, что это дерево не страдает от пожаров, поскольку его 
ствол и ветви на восемьдесят процентов состоят из воды Сухое омбу, правда, и в 
самом деле сгорает быстро и не давая жара — как газетная бумага.]

Произношение юноши ясно указывало на то, что он нездешний, а его родина 
находится, пожалуй, очень далеко отсюда. Омбу (по-латыни phytolacca dioeca) — 
дерево с раскидистой кроной, напоминающее по форме своих листьев шелковицу. Но 
самое диковинное в этом дереве — его ствол, по обхвату равный стволу могучего 
столетнего дуба. У своего основания ствол омбу опирается на множество корней, 
извивающихся, как змеи, и настолько твердых, что они прокладывают каналы в 
почве, пока совсем не погружаются в нее. На сплетение корней омбу хорошо 
присесть в жаркий полдень: над головой перешептывается листва, в тени от 
широкой, густой кроны создается особый микроклимат, помогающий путнику 
восстанавливать свои силы. Несмотря на монолитный с виду ствол, это дерево 
имеет очень рыхлую древесину, загорающуюся мгновенно, — и вот уже все дерево 
вспыхивает, как одна гигантская серная спичка. Разумеется, о каком-либо 
полезном для человека использовании этой древесины не может быть и речи, его 
сажают только ради островков тени, как донора свежести и прохлады в безлесной 
пампе, ну, может быть, отчасти и ради красоты.

— Ты прав, мой господин! — ответил юноше старик. — Омбу, под которым мы 
передохнем, почти не изменился со времен появления испанцев на этом берегу.

Хочу обратить ваше внимание на то, что употребленное стариком слово «господин» 
в обращении в данном случае к юноше не услышишь в речи обычных южноамериканских 
индейцев. Для них не только само это слово, но и понятие, которое оно 
обозначает, просто-напросто не существует. Вождь — это вождь, тут все понятно, 
но кто такой «господин» и почему белые люди часто обращаются так друг к другу, 
им неведомо.

Итак, они подошли к омбу и сняли с плеч свои сумки и оружие. Старик стал очень 
внимательно осматривать землю вокруг дерева. Там, где трава была как будто 
несколько выше, он остановился и произнес:

— Повторяю: ты был прав в своих догадках, господин. Мы на том самом месте. Если 
поднять здесь слой дерна, будет видно, где траве недоставало питания. Там, 
значит, и находится тайник. Итак, я начинаю его искать. Надеюсь, никто до нас 
не успел этого сделать.

Он встал на колени, вытащил нож и начал разгребать землю. Юноша захотел 
присоединиться к нему, но старик остановил его:

— О господин, предоставь мне заниматься этим одному Тебе судьбой предназначено 
повелевать, а работать должны твои подданные.

— И все же я должен помочь тебе, дорогой Ансиано. Совесть не позволяет мне 
бездельничать, когда ты, старик, работаешь.

— Старик? — переспросил с искренним недоумением Ансиано. — Ну какой же я 
старик? Мне только совсем недавно стукнуло сто лет, а все мои предки жили 
намного дольше.

И, не переставая копать, продолжал рассуждать вслух.

— Да-да, мой отец умер в сто десять, дедушка в сто одиннадцать, а прадедушка в 
сто двадцать лет. (Здесь я должен заметить, что среди индейцев Кордильер тоже 
немало долгожителей. ) А его праотцы участвовали в спасении членов семьи 
Великого Инки Атауальпы, павшего от рук испанцев. Твоим им