идент 
страны, испытывавший волнение, смешанное с недоверчивостью, в не меньшей 
степени, чем все остальные зрители, несколько раз переспросил, действительно ли 
бизон мертв.

Ему ответили:

— Мертвее не бывает! Убит одним ударом ножа в затылок!

И тут публику словно прорвало. Поднялся невероятный гвалт: раздавались крики 
«Ура!», «Браво!», какие-то хлопки, кто-то от избытка эмоций даже начинал петь. 
Наконец зрителей охватило одно общее желание — немедленно воздать все 
положенные и сверх того почести герою сегодняшнего дня, и они начали требовать:

— Отца-Ягуара сюда!

Служащие цирка бросились вслед за ним, но вскоре вернулись обратно ни с чем. 
Теперь уже на арене яблоку негде было упасть, всем хотелось подойти поближе к 
поверженному чудовищу.

Чтобы навести на арене хотя бы маломальский порядок, пришлось служащим 
обращаться за помощью к тореадорам.



Глава III

ОТЕЦ-ЯГУАР

В ближайшие после корриды дни Отец-Ягуар стал самой популярной личностью в 
Буэнос-Айресе: его подвиги на арене описали все газеты, мальчишки уже на 
следующий день стали играть в него, многие девушки признавались своим подружкам 
по секрету, что видели его во сне. А уж сколько всякого рода толков, связанных 
с корридой, ходило среди свидетелей происшедшего, просто невозможно упомянуть.

Но самое удивительное состояло в том, что герой корриды бесследно исчез. Никто 
не мог похвастаться тем, что хотя бы мельком где-нибудь видел его. «Судя по 
тому, как он был одет в день корриды, у него в Буэнос-Айресе имелись какие-то 
важные дела. Следовательно, он должен находиться все еще где-то в городе», — 
утверждали одни. «Да вы просто не знаете эту породу людей! — возражали им 
другие. — Они задыхаются в ваших пиджаках и галстуках, и Отец-Ягуар, разумеется,
 давным-давно сменил эти причиндалы городских франтов, которые он надел, 
наверное, просто ради забавы, на кожаные рубаху и штаны и дышит ветрами пампы».

Был вечер. В доме банкира Салидо все разговоры так или иначе крутились вокруг 
последних событий, тем более что волнения, пережитые членами этой семьи во 
время корриды, были на самом деле нешуточными — они сидели на трибуне в том 
самом месте, непосредственно под которым разворачивались самые драматические 
события на арене. Казалось, тема корриды и всего, что с ней было для них отныне 
связано, никогда не исчерпает себя: каждый находил в ней что-то свое — какие-то 
нюансы и подробности, другими не замеченные. Отец семейства накануне этого 
званого вечера разослал своих слуг по всему городу с поручением разузнать о 
таинственно исчезнувшем Отце-Ягуаре хоть что-нибудь, но слуги, вернувшись, все, 
как один, развели руками.

— Я вынужден признать, что допустил досадную оплошность, — сокрушался банкир, — 
мне следовало поблагодарить храбреца сразу же после его схватки с ягуаром! 
Правда, меня до какой-то степени оправдывает то обстоятельство, что времени для 
этого, в общем-то, не было, но все равно у меня осталось чувство неловкости за 
свое поведение…

«У меня нет даже такого оправдания, как нехватка времени, — с грустью думал про 
себя доктор Моргенштерн. — Ведь этот необыкновенный человек, которого все здесь 
называют таким романтичным прозвищем „Отец-Ягуар“, нашел же время, чтобы 
поблагодарить меня за то, что воспользовался без моего на то позволения моими 
ножом и пончо. А ведь он спас и меня: кровожадный взгляд ягуара был направлен 
тогда именно на мою персону. Бог мой, что подумал обо мне наш спаситель? Я 
совершил непростительный грех, ведь даже животные не лишены чувства 
благодарности. За исключением, конечно, отдельных особей, у которых что-то не в 
порядке с психикой, и некоторых отрядов — насекомых, пресмыкающихся и 
микроорганизмов. А я-то, человек, по-гречески „антропос“, по-латыни „гомо“, так 
опростоволосился! Теперь, чтобы искупить свою вину перед сеньором Ягуаром, я 
должен служить ему всю свою оставшуюся жизнь!»

Вошел слуга и сообщил хозяину дома, что пришел какой-то господин, который 
просил передать, что хотел бы иметь с сеньором Салидо конфиденциальную беседу, 
и подал банкиру визитную карточку нежданного гостя. На карточке было написано 
«Карлос Хаммер», и больше ничего. Банкир с минуту вспоминал, кто же такой этот 
Хаммер, но, так и не вспомнив, велел слуге проводить гостя в свой кабинет и, 
выждав некоторое время, тоже направился туда.

Войдя в кабинет, он еле удержался от того, чтобы не подпрыгнуть от радости, как 
школьник: его нежданным гостем оказался не кто иной, как Отец-Ягуар собственной 
персоной! Банкир бросился к нему, схватил за обе руки и стал трясти их, 
взволнованн