й-нибудь глупый! В каждой этой твари теперь, наверное, по 
полфунта моей крови, всего, значит, они у меня ее вылакали сорок пять фунтов.

— В человеке не более, чем десять фунтов крови, по-латыни «сангвис», — вставил 
Моргенштерн.

— Да целых десять фунтов «сангвис», вы представляете! — гневно повторил Фриц. — 
Кто вернет мне потерянное?

— Я! — ответил хирург горячо и отчасти заискивающе. — Я верну вам если не все, 
то большую часть того, что вы потеряли!

— Интересно, как вы это сделаете?

— Тут вокруг много убитых крокодилов. Вы можете напиться их крови.

Он говорил совершенно серьезно. И остался серьезным даже после нового взрыва 
хохота. Не смеялся один только Фриц, потому что он просто онемел от изумления. 
Прошло, наверное, с полминуты, прежде чем он вновь обрел дар речи и сказал, 
немного заикаясь:

— Ка… Ка… Как вы советуете мне поступить? Напиться крокодильей крови? Кажется, 
вы не понимаете, что для немецкого парня это совсем неподходящий напиток. Ну, 
ничего, я вам это разъясню!

Все поняли, что сейчас произойдет. Фриц уже сжал кулаки, но его остановил 
Отец-Ягуар.

— Пожалуйста, герр Кизеветтер, — сказал он, — давайте обойдемся без драки. Надо 
как следует осмотреть вас. Я помогу дону Пармесану.

И они втроем прошли за кусты, где Фриц был раздет догола. Очень скоро из-за 
кустов донеслись его истошные вопли, а потом вышел и он сам, голый до пояса, и 
жалобно запричитал:

— Сеньоры, взгляните на меня! Разве я похож теперь на человека? Я просто скелет,
 обтянутый кожей, и то не целой, а истерзанной в клочья!

Действительно, выглядел он ужасно: тело его было почти сплошь покрыто 
кровоточащими ранками.

Следом за ним из кустов вышел хирург. Он был в полном отчаянии.

— Все! Все они погибли! Кто вернет мне моих пиявок?

— А кто мне вернет мою кровь?

— Я думаю, вы квиты, — сказал Хаммер, медленно подходя к ним.

— И это вы называете «квиты»? — ответил ему Фриц. — Да разве капля моей крови 
может сравниться с десятью тысячами этих жутких тварей, червей каких-то, фу, не 
приведи Господи! Кто возместит мне то, что я потерял? Вернет мне вновь 
человеческий облик?

— Дон Пармесан.

— Ну, наконец-то прозвучало первое разумное слово за этот день. Но я все же не 
понимаю, как именно он это сделает.

— Мне потребуется помощь, — сказал дон Пармесан.

— Я помогу вам, — сказал Шутник. — И сделаю это из сострадания к несчастным 
созданиям, умершим в расцвете своих лет.

— Моли Бога, чтобы ты дожил до расцвета своих лет, — сказал Отец-Ягуар, давая 
понять молодому человеку, что шутка шутке бывает рознь.

Наконец вся эта история стала клониться к финалу. Оба ее главных героя были 
помещены в воду и как следует вымылись под присмотром всей остальной компании — 
все-таки крокодилы были совсем рядом. Фриц потихоньку вновь обретал присущую 
ему великолепную способность смотреть на все с юмором.

— Благодарю вас, сеньоры! — сказал он аргентинцам. — Те незабываемые острые 
ощущения, которые я пережил с вашей помощью, убедили меня в том, что во мне еще 
достаточно жизненной силы. Дон Пармесан, вашу руку, дружище! Мы оба пострадали 
и должны помириться! Если бы вы покрепче привязали свои фляги, то ничего бы не 
случилось.

— Я заткнул их так плотно, как только мог, — ответил хирург и недоуменно 
покачал головой: — И все-таки я не понимаю, как они могли оттуда выбраться?

Произнося эти слова, он попытался взять одну из фляг в руки, но не смог сделать 
этого, она была прочно связана с двумя другими. И тут хирург заметил, что на 
всех трех флягах не было крышек. И воды в них то