еня.

— Может быть, речь шла о каком-нибудь другом негре?

— Нет, об этом. В пустыне нет других чернокожих, кроме него. И к тому же 
команчи называли имя пленника.

— Как его зовут? Говори быстро!

— Имя очень странное, и я забыл его, — смущенно ответил Длинный Нож.

— Не Боб?

— Да, да, Боб. Это самое странное слово произносили собаки-команчи, — 
подтвердил мой собеседник.

— Как же он попал к ним в руки? Или об этом они не говорили?

— Говорили. Он был на охоте вместе с Кровавым Лисом в тот день, когда команчи 
решили на них напасть. Как помнит мой брат, Лис убил в перестрелке много их 
воинов и ускакал, а черного человека взяли в плен и увезли в Заячью долину. Его 
не казнят, пока не поймают остальных — старую женщину и бледнолицего охотника. 
Тогда все трое умрут у столба пыток.

— Ну, до столба пыток не дойдет, об этом я позабочусь. Надо немедленно ехать 
туда!

И я вскочил в сильном волнении, хотя обычно вывести меня из равновесия совсем 
нелегко. Такая бурная реакция очень озадачила моих спутников, включая и индейца 
— ведь краснокожие презирают негров даже сильнее, чем белых. Однако Длинный Нож 
промолчал. Но Олд Уоббл, для которого понятия «негр» и «собака» были 
практически равнозначны, не собирался довольствоваться ролью молчаливого 
наблюдателя.

— Что с вами, сэр? — поинтересовался король ковбоев. — Можно подумать, вы не в 
себе из-за этого Боба.

— Не из-за него самого, а из-за того, что он в плену и может погибнуть! — резко 
ответил я.

— Ну и что! Какой-то черномазый, ниггер!

— Ниггер? Вы, вероятно, хотите сказать — негр, мистер Каттер!

— Что я хотел сказать, то и сказал. Ниггер есть ниггер, и я ни разу в жизни не 
назвал никого из них как-то иначе.

— Очень жаль! Похоже, вы вообще отказываете неграм в принадлежности к 
человеческому роду?

— Если слушать всяких там ученых, то их, может, и следует считать за людей, но, 
Бог мой, какие это люди?

— Ничуть не хуже всех прочих, просто с иным цветом кожи.

— Бросьте! Ни один ниггер не стоит того, чтобы вообще говорить о нем.

— Вы действительно так думаете?

— Да!

— Мне очень прискорбно слышать это, мистер Каттер. Ваше утверждение доказывает, 
что по своему развитию вы ниже любого негра.

— Тысяча дьяволов! Не советую вам, сэр, так шутить!

— Я говорю вполне серьезно.

— Тогда вы обидели меня еще больше, чем я вас. Как вы можете принимать цветных 
за настоящих людей, коли сам Господь пометил их черным цветом?

— Но ведь негр с еще большим правом мог бы сказать: белые — недочеловеки, раз у 
Бога не хватило на них краски. Я повидал много стран, мистер Каттер, и среди 
черных, коричневых, красных и желтых народов мне встречалось по меньшей мере 
столько же хороших, достойных людей, как и среди белых. Я подчеркиваю — по 
меньшей мере! Вы понимаете меня, сэр?

— Плевать мне на то, что вы там видели, — отрезал Уоббл. — Скажу одно — мне еще 
никогда не попадался такой ниггер, рядом с которым я согласился бы присесть!

— Ничего удивительного. Встретив чернокожего, вы с первой же минуты ведете себя 
так, что он никак не может испытывать к вам дружеские чувства. Поэтому в данном 
случае ваш опыт — не доказательство. А что касается Боба, то он — честный, 
храбрый парень; если бы вы вместе с ним попали в какую-нибудь переделку, то 
очень возможно, что сначала я поспешил бы на помощь к нему и лишь потом — к 
вам!

— Ну и комплимент, разрази меня гром! Вы иногда бываете исключительно вежливы, 
мисте