Шеттерхэнд, чертовски вежливы и почтительны, сэр!

— Не хочу вас обманывать, мистер Каттер — у меня нет никакого желания быть 
вежливым с теми, кто презирает других людей из-за цвета их кожи. Когда вашу 
персону в один прекрасный день зароют в землю, вы сгниете и истлеете точно так 
же, как любой негр, но, может быть, у вас есть перед ними какие-нибудь иные 
природные преимущества? Тогда потрудитесь их назвать! Все мы, все люди — 
творения Божьи и дети Его. Если же вы считаете, будто изготовлены из какого-то 
особого, сверхценного материала и являетесь поэтому любимчиком самого Творца, 
то вы пребываете в заблуждении, сэр, и столь глубоком, что я не могу постичь, 
как вообще могла в вашей голове зародиться подобная мысль. Я был очень рад 
познакомиться с вами, мистер Каттер, и буду, поверьте, очень огорчен, если 
нашей дружбе придет конец.

Уже смеркалось, и я не мог разглядеть выражение на морщинистом лице Уоббла, но, 
очевидно, мои слова не пропали даром. Старый король ковбоев понурил свою седую 
голову и тихонько проворчал:

— Черт возьми, как жаль, что вы предпочли сделаться охотником на Диком Западе, 
а не проповедником. Это занятие удавалось бы вам куда лучше, this is clear!

— Ну, охотником я стал случайно. Прежде всего я — человек, и если вижу, что 
могу помочь другому человеку, попавшему в беду, то не спрашиваю, какого цвета у 
него кожа — белая, зеленая или голубая. И этого Боба я у команчей не оставлю!

— Конечно, конечно! — поспешно сказал старик. — Я не собираюсь вам мешать и 
охотно помогу, но теперь у нас просто нет для этого времени.

— И тем не менее мы должны заняться этим прямо сейчас.

— Как так? Уже сейчас?

— Да.

— Но ведь нам нужно ехать к горе Дождей на встречу с вашими друзьями — апачами!

— Это не столь срочно.

— Сэр, я отказываюсь вас понимать! — рассердился Олд Уоббл.

— Вы умеете считать, мистер Каттер? Полагаете, апачи уже ждут нас?

— Это вам виднее. Я думаю не столько о них, сколько о команчах, которых нам 
следует опередить.

— И здесь тоже нет нужды в особой спешке. Нале Масиуф приведет свою сотню 
воинов к Голубой воде только послезавтра вечером. Как, по-вашему, выступят ли 
они сразу же в новый поход?

— Разумеется, нет. И людям, и лошадям необходим отдых.

— Причем основательный — не только ночью, но и в течение всего следующего дня. 
Значит, в запасе у нас не меньше трех суток, а чтобы вызволить Боба, мне хватит 
и двух.

Старик хотел было что-то возразить, но его перебил Олд Шурхэнд, обратившийся ко 
мне с вопросом:

— Мистер Шеттерхэнд, я слыхал о вашей стычке с индейцами-сиу — там, на севере, 
в национальном парке. Говорят, с вами было несколько храбрых парней и среди них 
один негр по имени Боб. Я не ошибаюсь?

— Нет, все верно.

— Это тот самый Боб?

— Да.

— О, в таком случае вы поступаете совершенно правильно! Его нужно выручать, и 
поскорее!

— Хотите отправиться со мной?

— Конечно, само собой. Когда мы выезжаем?

— С рассветом.

— А не поздно будет?

— Нет. Правда, отсюда до Каам-Кулано не меньше дня быстрой скачки, но лошади у 
нас отличные, и дорогу я знаю. Мы доберемся туда ближе к вечеру, в самое 
подходящее время.

— Да, предвечерний час, пожалуй, удобнее всего. Успеем осмотреть местность и 
сообразим, как лучше действовать. Тут как раз стемнеет, и можно будет 
приниматься за дело. Превосходно! А сколько их там живет, вы не знаете?

— Не имею понятия. Но это — селение вождя Вупа-Умуги, и я полагаю, что сейчас 
там осталось не так уж много взрослых мужчин.

— Ах вот как! Значит, нам предстоит сражаться с женщинами и стариками?

— Вряд ли, так что не огорчайтесь раньше времени. При всяком походе часть 
воинов остается дома — защищать лагерь от возможных набегов или в данном случае 
для охраны пленника. С ними-то нам и придется иметь дело.

— Одно меня тревожит: выдержат ли наши лошади такой бросок?

— А скольких лошадей вы имее