— Я не забыл, но сомневаюсь, что это произойдет. Железное Сердце слишком молод. 
В лагере у Голубой воды приказы отдает только вождь Вупа-Умуги, и вряд ли он 
легко согласится признать главенство воина намного моложе себя. А скоро 
прибудет и Нале Масиуф со своими людьми — он, я думаю, тоже слишком горд, чтобы 
подчиняться Железному Сердцу.

— Нале Масиуф? Это тот, у которого лишь но четыре пальца на каждой руке? Мой 
брат говорит о нем?

— Да, о нем. Он приведет еще сотню человек.

— Но откуда это стало известно Олд Шеттерхэнду?

— Я подслушивал команчей возле Голубой воды.

— Уфф, уфф! Шеттерхэнд уже был там, и ему удалось проникнуть в лагерь этих 
собак? Да, на такое способны только двое — мой белый брат и великий вождь 
Виннету.

— О нет, прости, но я должен отклонить твою похвалу. Белые воины, которых ты 
здесь видишь, были там вместе со мной.

— Да уж, были! — не выдержал Шурхэнд. — Были в качестве…

— Тихо! — прервал я его. — Лучше будет, если все, что мы видели и пережили, 
останется между нами. Вернемся к делу. Итак, для нас важно узнать, кто в 
действительности поведет команчей. От Вупа-Умуги и Нале Масиуфа ничего хорошего 
ждать не приходится, но с Большим Шибай все обстоит иначе. Он обязан мне, в тот 
раз мы спасли ему жизнь и провели через пустыню. Железное Сердце молод, но он — 
сын великого вождя Тевуа-Шое, Огненной Звезды, командовавшего объединенными 
отрядами всех кланов племени команчей. Не исключено, что отблеск отцовской 
славы дал сыну определенные преимущества в борьбе за власть. Удалось ли ему 
взять верх над двумя другими вождями? Если бы наши сегодняшние пленники 
остались в живых, я уже знал бы точный ответ на этот вопрос.

Длинный Нож, очевидно, воспринял мои слова как завуалированный упрек, потому 
что произнес, не поднимая глаз:

— Шеттерхэнд сказал, что прощает меня. Могу ли я говорить об этих шести убитых 
команчах?

— Да, сделай это. Расскажи все по порядку — кто нападал, кто оборонялся.

— Я увидел их первым. Я знал, что команчи могут приехать в Альчезе-чи в любую 
минуту, и был очень осторожен, пока ждал Шеттерхэнда. Мою лошадь я привязал в 
густом кустарнике и очень старался не оставлять следов. Но время от времени 
надо было выходить к краю леса и осматривать прерию, а позднее потребовалось 
отвести лошадь на водопой. Это и явилось причиной моего обнаружения. Я оставил 
лошадь у пруда, вышел на опушку и, оглядевшись, увидел этих шестерых собак, они 
были уже совсем близко. Я едва успел увести лошадь, но уже не смог вернуться и 
заровнять отпечатки копыт. Команчи пошли по следу, а бежать мне было некуда. 
Первого из них я застрелил, второго и третьего — заколол ножом, но остальные 
навалились на меня, обезоружили и привязали к дереву. А потом пришли вы, я 
получил свободу и тут же расквитался с врагами. Шеттерхэнд не спросит их уже ни 
о чем, но я могу рассказать ему то, что успел здесь услышать.

— Я слушаю тебя.

— Они собирались ехать в пустыню, к дому Кровавого Лиса, чтобы захватить в плен 
его самого и старую женщину с черной кожей. Пленников они собирались отвезти в 
селение команчей, и здесь прозвучало название этого места.

— Очень важное известие. Где же их селение?

— Где оно, я не знаю, ибо прежде никогда не слыхал о таком. Они назвали его 
Каам-Кулано.

— Мой брат ошибается, он прекрасно знает это место. Апачи зовут его Качо-настла,
 Заячья долина.

— Заячья долина? Конечно, я знаю ее! Она к северу отсюда, и до нее всего день 
хорошей езды. Вот в ней-то команчи и хотели казнить Кровавого Лиса и старуху. А 
чернокожий мужчина уже там.

— Что? — испугался я. — Какой чернокожий?

— Ну, сын этой женщины, — объяснил апач. — Тот, который жил вместе с ней в доме 
Кровавого Лиса.

— Ох! Вот так новость! Столь же важная, сколь и плохая! Но не ошибается ли мой 
брат, верно ли он понял слова команчей?

— Мои уши еще никогда не обманывали