е, он хотел замаскироваться, иного ответа тут быть просто не 
может. Индейцы сами часто используют такой прием, и нам с вами далеко до их 
мастерства. Ну а коль скоро лазутчик использовал вязанку тростника, естественно,
 он намерен спрятаться в тростниковых зарослях, то есть где-то на берегу озера. 
Где именно? Конечно, напротив того костра, который разложен у самой воды. Это 
костер вождя. Поискав еще немного, они обнаруживают отпечаток моего тела на 
глинистом дне — вода в озере прозрачная, так что это нетрудно. Оттуда можно 
расслышать каждое слово, произнесенное возле костра. Итак, подозрение 
подтвердилось: враг не только наблюдал, но и подслушивал. Остается выяснить, 
когда он здесь был и что успел услышать.

— Ну, уж этого им нипочем не узнать! — уверенно заявил Олд Уоббл.

— Дело не очень легкое, согласен, но вполне осуществимое. Они могли бы 
прикинуть, сколько времени мне потребовалось, чтобы доплыть обратно, вернуться 
к нашей стоянке и затем, снова вплавь, добраться до острова. А там, как вы 
помните, уже через несколько минут поднялась тревога. Взяв этот момент за 
отправную точку, очень просто вычислить время моего визита в лагерь. Память у 
вождя, я думаю, неплохая, и он сумеет вспомнить, что и когда говорил в прошлую 
ночь. Как видите, мистер Каттер, не так уж все это сложно. Но можно решить 
задачу и другим путем. Свет от костра достигал моего наблюдательного пункта; 
значит, я мог занять и покинуть его лишь в те мгновения, когда внимание всех 
присутствующих чем-то отвлечено. А таких моментов было только три: во-первых, 
когда в лагере появились двое отпущенных нами воинов, во-вторых, когда они, 
закончив свой рассказ, отошли от костра вождя, и в-третьих, когда изжарилось 
мясо и все накинулись на еду. И как раз в промежутках между этими моментами 
вождь обсуждал самые важные дела. Следовательно, если враг подслушивал, то он 
наверняка узнал все, что могло его интересовать. Вот к каким выводам пришли бы 
индейцы, обнаружив срезанный тростник. Теперь вы понимаете, сэр, что у меня 
были веские основания унести вязанку подальше и хорошенько спрятать ее?

— Да, теперь понимаю, — медленно проговорил Уоббл. — Ну и хитрец же вы, мистер 
Шеттерхэнд! Не хотел бы я быть вашим врагом. Сдается мне, для вас вообще нет 
ничего невозможного, а каждый свой шаг вы рассчитываете так основательно, что 
не оставляете никаких шансов тягаться с вами. Ему, бедняге, остается лишь сразу 
задрать лапки кверху, ясное дело!

— Вынужден отклонить ваши похвалы, мистер Каттер. Я и сам очень часто допускаю 
промахи и, бывало, садился в лужу так крепко, что выбирался просто чудом.

— Но все-таки выбирались, иначе бы мы с вами сейчас не беседовали. Будем 
надеяться, что мы счастливо минуем и то болото, которое грозит нам на этот раз.

— Поясните, пожалуйста, вашу мысль, мистер Каттер. В какое болото нам предстоит 
угодить?

— Хм, согласен, сравнение не самое удачное. Пески Льяно и впрямь не слишком 
напоминают болото, а я имел в виду предстоящую прогулку в пустыню.

— Вы боитесь, мистер Каттер?

— Боюсь? Вы, наверное, шутите, мистер Шеттерхэнд. Желал бы я знать, чего может 
испугаться Олд Уоббл — разве что себя самого! Но я думаю, вы сами понимаете 
разницу между покойным креслом и раскаленной печью?

Я заверил его, что воображение у меня богатое и мне по силам постичь всю 
степень несходства названных предметов.

— Вот я и говорю, — продолжал старик, — у кого есть возможность понежиться в 
кресле, где-нибудь в прохладной комнате, тот не полезет в горячую печь и не 
захочет поджа