с 
берегом мы с вами ныряем и под водой плывем к острову, делая при этом большой 
крюк. Ступив на берег, мы окажемся за спиной у часовых, между ними и пленником. 
Я кидаюсь вперед и оглушаю обоих. Пары ударов, думаю, хватит.

— Превосходно, мистер Шеттерхэнд. Ну а я?

— Вы займетесь пленником. Надо будет тотчас же перерезать его путы и объяснить 
положение. Не исключено, что всем нам придется плыть обратно, не медля ни 
секунды, — в том случае, если один из часовых успеет разинуть рот и крикнуть.

— Это было бы нежелательно.

— Да. Теперь вы видите, мистер Каттер, что дело не такое простое, как казалось 
сначала, и увенчается успехом только при полной слаженности наших действий. 
Поэтому не обижайтесь, если я вновь спрошу — твердо ли вы уверены в своей 
способности выполнить все, что от нас требуется?

— Способен ли я? Я сделаю это с легкостью, сэр! С величайшей легкостью!

— Прошу вас, не торопитесь с ответом. Тут нельзя допускать легкомыслия. Я 
откровенно говорю вам, что считаю наше предприятие трудным и рискованным. Я 
знаю свои силы и верю в победу — если только не возникнут какие-то 
непредвиденные помехи. Но, повторяю, дело очень трудное и опасное.

— Сэр! Не говорите мне о легкомыслии! Вы видели когда-нибудь, как плавает Олд 
Уоббл?

— Нет.

— Или как он ныряет?

— Тем более.

— Тогда ни слова больше, и после того, как все закончится, вы сами признаете, 
что не могли бы найти лучшего помощника, чем я!

— Что ж, очень рад это слышать, ибо риск велик, как никогда раньше.

Но меня по-прежнему терзали сомнения — я не знал, в какой мере соответствуют 
действительности заверения Уоббла. Слишком уж они отдавали хвастовством, да и 
худоба такая, как у него, не способствует уверенному поведению человека на воде.
 С другой стороны, он был храбр и опытен, в этом сомневаться не приходилось. 
Высказывать ему, после стольких клятв, открытое недоверие — значило бы кровно 
обидеть самолюбивого старика. Мы уже почти дошли до места стоянки, и я решил 
прекратить обсуждение. Скоро все разъяснится само собой.

Наши спутники были в сильной тревоге, не зная, где мы и что с нами стряслось. Я 
вкратце рассказал им обо всем увиденном и услышанном, а затем изложил план 
спасательной операции. Паркер и Холи явно огорчились, увидев, что им по этому 
плану не досталось сколько-нибудь активной роли; остальные, похоже, испытали 
только чувство облегчения. Мы все сели на лошадей и рысью двинулись к 
противоположной (от лагеря команчей) стороне озера.

Берег и здесь окаймляла полоса кустарника, а у кромки воды в изобилии рос 
тростник. Вдали за спокойной гладью озера виднелись костры индейцев.

Спешившись и привязав лошадей, мы начали резать тростник. Несколько толстых 
сухих стеблей образовали раму, некое подобие плота. Там имелись два широких 
просвета, куда можно было просунуть голову и плечи, а по краям — ременные петли 
для