качестве трофеев.

— Ты им отдашь их?

— Да.

— Но они же принадлежат нам!

— Вы вышли на тропу войны и должны принять последствия этого. Справедливость 
требует возмещения убытков тем, кого вы захватили и хотели убить. Вы должны 
быть довольны, что уйдете отсюда живыми!

— Но ведь нам самим нужны наши лошади!

— Для разбойничьих набегов, да. Если у вас их не будет, вы будете сохранять 
покой.

— Мы всегда были и будем друзьями покоя и мира!

— Не смеши меня! Всегда находились команчи, которые поддерживали вражду и были 
зачинщиками войн. Ты это знаешь так же хорошо, как и я.

— Но оружие-то вы нам оставите? — спросил он.

— Этого я пока не знаю.

— Ты должен это знать!

При этих словах его глаза на мгновение блеснули, а правая рука потихоньку 
переместилась за спину. Я понял, что сейчас он ударит, но отвечал, несмотря на 
это, совершенно спокойно:

— Я сейчас не могу этого знать, потому что об этом я должен поговорить с 
Виннету и Олд Шурхэндом.

— Что ты будешь им предлагать: чтобы мы отдали оружие или остались с ним?

— Стрелы, луки и ножи, ну и, конечно, томагавки можно вам оставить. Они вам 
нужны для охоты, чтобы добывать себе еду.

— А ружья?

— Их мы у вас заберем, потому что без них вы не сможете опять начать войну. 
Если у вас не будет ружей, то вы будете вынуждены сохранять мир.

Я хотел ответить иначе и дать ему обещание, которого он ждал от меня, может 
быть, тогда он отказался бы от нападения на меня. Но мне отчасти претило делать 
этому человеку хотя бы малюсенькую поблажку, и, кроме того, я думал, что из-за 
его коварного нападения, если оно произойдет, я легче и быстрей завладею его 
волей.

— Сохранять мир? — переспросил он. — А мы этого не хотим, мы хотим драться. На 
тебе, получи!

Его глаза сверкнули; он метнулся ко мне, а в его правой руке блеснул нож. 
Удивительно! Нож! Все происходило именно так, как я говорил, предостерегая 
командира! Не успел он подскочить ко мне, как я сам бросился к нему и схватил 
своей левой рукой его правую руку с ножом, а своей правой нанес ему два таких 
сильных удара в висок, что он свалился на землю, как безжизненное чучело,

С ножом в руке я вскочил на ноги и громко воскликнул, обращаясь главным образом 
к наблюдавшим за нами команчам:

— Это предательство. Нале Масиуф хотел меня заколоть. Вот вам его нож!

И я отшвырнул его далеко в их сторону; потом схватил находящегося в 
беспамятстве вождя за шиворот, приподнял, взвалил себе на спину и направился в 
наше расположение.

Какой дикий крик и вопли поднялись позади меня! Команчи вскочили и бросились 
вслед за мной. Но в это время сверху раздались несколько неприцельных выстрелов.
 Олд Шурхэнд дал команду открыть огонь, чтобы утихомирить команчей. И цель была 
достигнута; они прекратили погоню за мной, однако вопли и угрозы не стихали.

Вождя связали; после чего я взял свой штуцер и опять подошел к озеру. Когда 
расстояние до команчей стало достаточным, чтобы меня услышали, я сделал им знак 
замолчать; они послушались, и я громко произнес:

— Пусть воины команчей внимательно послушают, что им скажет Олд Шеттерхэнд! Вы 
знаете, что ваш вождь взял с собой на переговоры нож, хотя мы договорились идти 
без оружия. Нале Масиуф хотел меня зарезать, после чего его люди напали бы на 
нас. Я был готов к этому, и кулак Олд Шеттерхэнда отбил ему память так, что он 
свалился на землю; но он не умер, только потерял сознание. Как только он придет 
в себя, я продолжу разговор с ним. До тех пор с вами ничего не произойдет, если 
вы будете вести себя спокойно. Если же попытаетесь убежать или хотя бы один из 
вас выстрелит, то все вы получите пули. Я сказал. Хуг!

Эта угроза возымела действие. Команчи, жестикулируя, сбились в тесную толпу, но 
вели себя в общем тихо. Когда я вернулся и опустился возле Нале Масиуфа на 
корточки, чтобы его осмотреть, командир сказал мне:

— Он действительно хотел вас зарезать?

— Да.

— А вы доверяли ему!

— Нет, я с самого начала видел, что он спрятал за спиной нож.

— Как х