рых 
отношениях со всеми краснокожими. И теперь мне хочется, чтобы все кончилось 
по-хорошему и вы помирились со своими врагами.

— Мы не хотим мира!

— Тогда вы прольете кровь! Когда сюда пришли сегодня белые, я их предупредил и 
сказал им, что ты со своими воинами следуешь за ними. Тогда они объединились с 
моими апачами и решили дождаться вас здесь. Вы теперь зажаты со всех сторон, и 
никто из вас уйти не сможет!

— А мы будем драться!

— Попробуйте только!

— Зачем нам пробовать, мы уверены, что так и будет!

— Xay! Сто ружей бледнолицых, которых ты видишь здесь; к этому еще мои 
заколдованные флинты и ружье Олд Шурхэнда, который никогда не делает промахов!

— Олд Шурхэнд здесь?

— Да.

— Где?

— Он там, наверху, с апачами, пули которых тоже будут вас метко бить. 
Совершенно немыслимо, чтобы вы смогли от нас уйти!

— Ты обманываешь меня, чтобы склонить к сдаче в плен!

— Я говорю правду.

— Большой Шиба не может быть в плену.

— Он в плену; и подтверждаю тебе это, говоря, что У него было тридцать найини и 
двадцать команчей из его племени.

— И Вупа-Умуги невозможно обмануть!

— Нет, он как раз на пути в ловушку, в которой мы его тоже возьмем в плен. Я 
могу сказать даже и то, что, когда он стоял лагерем у Голубой воды, я поехал в 
Каам-Кулано, где живет его племя. Оттуда я забрал все его амулеты.

— Уфф! Ты их украл?

— Я их снял с дротиков, воткнутых в землю перед его вигвамом.

— Значит, он пропал, совсем пропал!

— Это с ним, конечно, может случиться, если он не заключит мир. И он заключит 
его, чтобы получить обратно все свои амулеты, потому что не захочет умирать от 
жажды и жары.

Нале Масиуф, опустив голову, молчал.

— Ты теперь должен понять, — продолжал я, — что ты не можешь рассчитывать ни на 
Большого Шибу, ни на Вупа-Умуги. И тебе ничего не остается, как сдаться в плен.

Он долго молчал. О чем он думал? Что происходило в его душе? Выражение его лица 
было очень удрученным; но как раз поэтому я ему и не доверял. Наконец он поднял 
голову и спросил:

— А что будет с Большим Шибой и его людьми?

— Мы их освободим, если не прольется ничья кровь.

— А что вы сделаете с Вупа-Умуги?

— Он тоже со своими воинами будет освобожден, если окажется достаточно разумным,
 чтобы не сопротивляться.

— А чего мне с моими воинами ожидать, если мы сдадимся?

— Тоже освобождения.

— Когда?

— Сразу, как договоримся об этом.

— А трофеи?

— Нам, белым, трофеи не нужны, однако апачи, конечно, потребуют ваших лошадей