остра совета, когда Вупа-Умуги со старейшими воинами обсуждали план нападения 
на Кровавого Лиса, и я был там в то время, когда прибыли два гонца от Нале 
Масиуфа, и часовые принимали их сообщение. Кроме того, я подслушал лазутчика, 
которого Вупа-Умуги посылал в Маленький лес. Да к тому же и Виннету давно знал, 
что вы готовите нападение на Кровавого Лиса, и побыстрее поехал в Льяно, чтобы 
заступиться за него.

— Уфф, уфф, Виннету! Поэтому-то он здесь с большой ватагой своих апачей!

— И, чтобы ты никого не упрекал, хочу тебя также предупредить, что мы знаем и 
то, что вы хотели завлечь белых солдат в пустыню Льяно и по шестам, которые вы 
сегодня воткнули, довести их до смерти от жажды и жары в пустыне. Ты эти столбы 
устанавливал; потом прибудет Вупа-Умуги со своими ста пятьюдесятью воинами; 
затем по их следам пройдут солдаты, и, наконец, должен будет появиться Нале 
Масиуф, которому из его вигвамов послали еще сто воинов.

— Уфф, уфф! Наверное, вы все же значительно умнее, чем мы, или Маниту любит вас 
больше, чем нас, и идет вместе с вами против нас!

— Маниту любит одинаково всех людей, как краснокожих, так и белокожих; но кто 
его слушается и поступает по его воле, того он оберегает от всех опасностей и 
наделяет пониманием и мудростью, чтобы он смог побороть всех своих врагов. Вот 
почему мы и возьмем в плен всех воинов команчей.

— Я в это верю; я верю; я слушаюсь тебя!

— Но мы постараемся уговорить их на добро, а потом отпустим.

— Несмотря на то, что они ваши враги?

— Христианин может иметь врагов, это неизбежно, но сам никогда не станет врагом.
 Его месть состоит только в прощении.

Он покачивал головой от внутренних, душевных переживаний и старался сообразить, 
тяжело и глубоко вздыхая, а потом сказал:

— Так могут поступать только бледнолицые; индейцы, краснокожие воины, так 
сделать не смогут!

— Ты ошибаешься. Как раз один из самых храбрых и известных краснокожих воинов 
поступает совсем так же, как я тебе рассказал.

— Кого это ты имеешь в виду?

— Кого же, как не Виннету?

— Вождя наших злейших врагов, апачей!

— А почему вы их считаете врагами? Разве они на вас нападали, или они те, кто 
выкопал топор войны? Вы почти всегда нападали первыми, и все-таки Виннету еще 
вчера вечером говорил, что надо стараться по возможности не проливать кровь 
команчей! Краснокожие народы погибнут, если не прекратят сами друг друга 
терзать; ваш Маниту является Маниту крови и мести и хочет для вас не мирной 
счастливой жизни, а вечных сражений и войн без конца. А наш Маниту дал нам 
заповеди, в которых говорит, что все, кто в него верит, будут уже на земле 
счастливы, а после смерти получат вечное блаженство.

— Не скажет ли Олд Шеттерхэнд мне хотя бы одну такую заповедь?

— Мы должны верить только в него единственного и любить всех л