это второй раз, и я действительно подам знак!

— Ну, сделай это! Мы посмотрим, кто придет к тебе на помощь!

— Сейчас увидишь!

Я выстрелил. И с близлежащих высоток выскочили с воинственным криком более 
семидесяти апачей, оставив своих лошадей наверху. Позади меня тоже раздался 
клич; слева выскочил Виннету со своей группой, а справа со своими появился Олд 
Уоббл. Команчи опешили и не двигались с места от страха.

— Разоружить их и связать! — закричал Виннету.

Команчи оказались на земле, прежде чем успели подумать о сопротивлении, под 
навалившимися на каждого из них пятью-шестью апачами. Меньше, чем через две 
минуты после последнего издевательского предложения Большого Шибы, все были 
связаны, и ни один из апачей не получил даже малой царапины. Команчи 
неистовствовали, пытаясь освободиться от прочных ременных пут, но все было 
напрасно.

— Так я, сэр, хорошо выполнил свою задачу? — спросил, подходя ко мне, Олд Уоббл.


— Да, — отвечал я. — Но особо заноситься все же не следует, ведь это же была 
просто детская забава.

— Конечно, когда дело проходит гладко, это похоже на забаву. — И он отвернулся, 
похоже, смутившись.

Ложбина теперь была запружена лошадьми и людьми; лошади были на привязи, а люди 
расположились на земле. Пленников собрали в одно место, и они теперь лежали 
вплотную друг к другу. Однако их молодого вождя я оставил в некотором отдалении 
от остальных, чтобы его люди не слышали, о чем мы с ним будем говорить. Это 
было сделано из уважения к нему, я нисколько не хотел унижать его. Если бы 
оскорбления, которые ему предстоит выслушать, достигли бы их ушей, то ему 
пришлось бы навсегда отказаться от своего положения вождя. Я слишком хорошо 
знал, что его сегодняшнее поражение уже само по себе будет иметь достаточно 
неприятные последствия, даже если мы ничего плохого ему больше не сделаем.

Согласно джентльменским правилам Запада, было бы недостойным делом подвергать 
его еще дополнительным унижениям; мне можно было бы об этом не говорить; но 
сейчас дело было совсем в другом. Мне хотелось повлиять на молодого, полного 
надежд индейца таким образом, чтобы он стал хоть немногим лучше других вождей — 
к сожалению, слишком часто людей довольно грубых и кровожадных. Я присел возле 
него и жестом попросил других оставить нас наедине, поскольку я считал, что в 
данной ситуации будет лучше, е