которые еще раньше оставил вождь и 
его преследователи — они вели прямо в район фермы Батлера.

Галопом?! В ночной тьме?! И все же это было именно так. Даже днем только хорошо 
знающий местность разведчик сможет правильно ориентироваться в Волнистой прерии,
 а уж не заблудиться ночью — это могло быть лишь чудом. Когда неискушенный 
англичанин, ехавший рядом с Биллом, что-то заметил по этому поводу, тот с 
улыбкой ответил:

— Да, сэр, я уже понял, что вас оторопь взяла. Но могу вас уверить — вы еще не 
раз увидите, услышите и переживете сами то, что прежде считали невозможным!

— Так вы бы тоже здесь не заблудились?

— Я? Хм! Если быть откровенным, мне бы и в голову не пришло так нестись меж 
этих волнистых холмов. Я бы тихо-мирно поехал, тщательно обследуя каждый изгиб 
каждой долины, которые встретились бы на моем пути, и все равно утром оказался 
бы, где угодно, но только не там, куда стремился!

— Так значит, с вождем может случиться то же самое!

— Нет. У краснокожего чутье на дорогу. А самое главное — под ним снова его 
собственный конь! Это животное ни на шаг не собьется со следа, по которому 
бежал сегодня его хозяин. Небо чернее копоти, да и на земле я вижу не больше, 
чем с ноготь, но все же мы несемся галопом как ясным днем по главной улице, и 
держу пари, что не пройдет и шести часов, как мы осадим своих коней у дверей 
фермы Батлера.

— Что-что? — обрадовался англичанин. — Пари? Вы хотите поспорить? Это же 
великолепно! Значит, вы в этом уверены? Тогда я утверждаю обратное и ставлю 
пять долларов или все десять. А может быть, вы хотите поспорить на большую 
сумму? Я тотчас готов!

— Благодарю, милорд! Ни о каком пари не может быть и речи. Я повторяю, что ни с 
кем никогда не заключаю пари. Пожалейте ваши деньги — они понадобятся вам для 
другого! Вы только подумайте, сколько вам придется заплатить мне и Дяде только 
лишь за сегодня!

— Сто долларов! Пятьдесят за убитых трампов и пятьдесят за освобождение осэджей.


— А очень скоро у вас снова будут большие траты.

— Разумеется, ибо нападение на ферму, которое мы должны предотвратить, — новое 
приключение, и я оцениваю его тоже в пятьдесят долларов.

— Удастся ли нам предотвратить нападение, еще не известно! Это действительно 
приключение, которое, как вы говорите, обойдется вам в пятьдесят долларов, но 
только если мы останемся живы. А вот как быть с Олд Шеттерхэндом, Виннету или 
Олд Файерхэндом? Сколько вы заплатите, если мы столкнемся с кем-нибудь из них 
нос к носу?

— Сто долларов, если вы согласны!

— Очень даже согласен, ибо завтра или послезавтра мы, вероятно, встретимся с 
Олд Файерхэндом.

— Это правда?

— Да. Он тоже должен прибыть на ферму Батлера.

Вождь осэджей, ехавший впереди и случайно услышавший эти слова, тотчас 
развернулся, не осаживая коня.

— Олд Файерхэнд, знаменитый бледнолицый, приедет на ферму? — спросил он.

— Да. Об этом сказал у костра трамп по кличке Полковник.

— Рыжеволосый, у которого длинный язык? Откуда ему это известно? Он видел 
великого охотника или разговаривал с ним?

Припустив коня вперед, Билл кратко рассказал, что ему удалось услышать.

— Уфф! — вырвалось у вождя. — Тогда ферма спасена, ведь одна голова этого 
бледнолицего стоит больше, чем все оружие тысячи трампов!

— Ты его знаешь?

— Все вожди Запада видели его и курили с ним трубку мира. Почему же я не должен 
его знать? Мой брат чувствует, что начинается дождь? Это хорошо, ибо дождь даст 
силы упавшей траве и рано утром трампы не заметят ни од