вся была залита светом полуденного солнца. Теснившиеся друг на 
друге холмы, поросшие густой травой, стебли которой едва подрагивали под легким 
ветерком, напоминали штормящее изумрудное море с застывшими и навечно 
затвердевшими волнами. Похожие как две капли воды «волны» прокатывались из 
одной волнистой долины в другую, и вряд ли даже опытному глазу удалось бы 
отличить их друг от друга. Ничего, совсем ничего вокруг, кроме зеленых 
волнистых холмов до самого горизонта, и горе тому, кто оказывался здесь без 
компаса или не мог ориентироваться по солнцу.

Казалось, что зеленая пустыня вовсе не дышала жизнью, и лишь над ней, высоко в 
небе, парили два черных грифа, широко раскинув свои кажущиеся неподвижными 
крылья. Неужели они единственные живые существа здесь? Но нет — послышалось 
громкое фырканье, а потом из-за одного из волнистых холмов вынырнул всадник 
очень странного вида.

Внешне человек выглядел совершенно обыкновенно — не слишком высок и не слишком 
низок, не слишком толст и не слишком худ, но обладающий, по-видимому, 
достаточной силой. Он носил длинные панталоны, жилет и короткую куртку — все из 
непромокаемой прорезиненной ткани. Голову всадника прикрывал тропический шлем с 
назатыльником, который обычно носили в Ост-Индии и других жарких странах 
английские офицеры, а ноги были обуты в индейские мокасины.

Всадник держался в седле очень хорошо, а его лицо… О да, оно заслуживает 
особого описания! Его выражение можно было бы даже назвать глупым, и не только 
из-за носа, одна сторона которого резко отличалась от другой. Слева нос был 
белым и в профиль походил на орлиный клюв, правая половина казалась раздутой, 
словно опухшей, по цвету являя нечто среднее между красным, зеленым и синим. 
Лицо путника обрамляла окладистая борода, длинные тонкие волосы которой росли 
ежиком по направлению от горла к подбородку. Бороду подпирали два огромных 
стоячих воротничка, чей голубоватый блеск говорил о том, что всадник в прерии 
предпочитал носить резиновое белье.

Справа и слева к стременным ремням было пристегнуто по одному карабину, 
приклады которых упирались в похожие на туфли стремена. Спереди, поперек седла, 
висел какой-то длинный жестяной рулон или футляр, назначение которого вызывало 
лишь недоумение. За плечами всадника болтался кожаный ранец средней величины, 
на котором была закреплена жестяная посуда и странной формы железная проволока 
— возможно, приспособление для жарки. Широкий кожаный ремень напоминал так 
называемый кошель на поясе, с которого свисало несколько маленьких сумок. 
Спереди из-за пояса торчала рукоять ножа и револьверы, а сзади висели две сумки,
 предназначенные, по всей видимости, для патронов.

Его лошадь выглядела самой обыкновенной кобылой, ничем не примечательной, не 
хорошей и не плохой для тяжких будней Запада, и лишь одеяло, служившее вместо 
чепрака и за которое хозяин, очевидно, выложил много денег, могло привлечь 
внимание.

Всадника, похоже, устраивало, что его лошадь больше разумела в прерии, нежели 
он, ибо со стороны казалось, что животное шло без управления и само выбирало 
дорогу. Животное шагало через волнистые долины, то взбираясь на самую вершину 
холма, то снова труся вниз, то идя рысью, то самостоятельно переходя на шаг, 
короче говоря, человек в тропическом шлеме с преглупым лицом, казалось, не имел 
никакой определенной цели, но обладал уймой лишнего времени.

Внезапно лошадь стала и прянула ушами, а хозяин вздрогнул, иб