| |
Но только если позволит большой совет! Но я здесь единственный вождь, и мне
не с кем советоваться!
Это была маленькая и трудная победа вестмена, поскольку вождь уже не требовал
только смерти белых. Раз Большой Волк заговорил о совете, значит, самая большая
опасность миновала. Охотник достиг определенного успеха и знал, что теперь ни в
коем случае нельзя было сдавать позиций. Олд Шеттерхэнд хорошо знал обычаи
краснокожих, поэтому он молчал, ожидая, что скажет вождь юта.
Тот медленно и внимательно оглядел поляну. Он, конечно, понимал, что схватить
четверых бледнолицых, не подвергаясь при этом опасности получить пулю из
штуцера Шеттерхэнда, было очень трудно. Но вождю тяжело было смириться с тем,
что двести человек должны пойти на уступки четырем. И только потом, когда эти
размышления слишком затянулись, Олд Шеттерхэнд нарушил молчание:
— Вождь юта теперь слышал все, что я мог ему сказать. Мне нечего больше
добавить, и я возвращаюсь к своим друзьям. Пусть он делает, что его душе угодно.
— Подожди! — тотчас подал голос Большой Волк. — Вы посчитаете нас трусами, если
мы не станем с вами бороться у скалы?
— Нет. Хороший вождь не только смел и отважен, он еще умен и осторожен! Ни один
предводитель не станет жертвовать своими без пользы. Каждый знает, что Большой
Волк храбрый воин, но если ты здесь положишь половину своих людей, чтобы
захватить всего лишь четверых белых, у любого костра будут говорить, что ты
поступил глупо и больше не станешь водить в бой своих воинов! Не забывай, что
белые и навахи уже в пути и тебе надо беречь своих людей.
— Ты прав, — ответил краснокожий, тяжело вздохнув. — Но я сам не могу нарушить
клятвы. Это мне может позволить только собрание старейшин. Поэтому вы пойдете с
нами как пленники, чтобы потом выслушать решение совета!
— А если мы откажемся это сделать?
— Тогда нам придется начать борьбу, и мы не пожалеем пуль, чтобы заставить вас
подчиниться!
— Ни одна из них не попадет в цель. В скалах легко можно укрыться, мы сможем
сверху целиться в любое место, и наши пули будут точнее.
— Тогда мы дождемся ночи, подкрадемся к скале и натаскаем хвороста, а потом
запалим костер. Еще до восхода солнца вам придется решать, сдаваться или
погибнуть!
Он сказал это очень уверенно, но Олд Шеттерхэнд с улыбкой ответил:
— Это не так легко, как кажется. Как только стемнеет, мы спустимся со скалы и
ляжем вокруг нее. Горе тому краснокожему, кто рискнет приблизиться к нам. Ты
сам видишь, что у нас все преимущества, но я друг краснокожих людей и не хочу
убивать ни одного из них, а потому я отказываюсь от всех преимуществ. Мы друзья
и должны ими остаться. Сейчас я должен переговорить со своими спутниками. Но
один вопрос — какие условия ты выдвигаешь? Пленником может быть лишь тот, кто
пойман. Если вы хотите нас схватить — попробуйте, не имею ничего против, но это
значит — борьба! А мне кажется, что и ты хотел бы избежать ее!
— Уфф! — поспешил откликнуться вождь. — Твои слова звучат точно как твои пули!
Олд Шеттерхэнд не только герой сражений, но и мастер речей.
— Я пекусь не только о своей выгоде, но и о твоей. Зачем нам быть врагами? Вы
вырыли топор войны против солдат и навахов, а стало быть, в такой ситуации
лучше держать Олд Шеттерхэнда своим союзником, чем врагом, не так ли?
Вождь был достаточно умен, чтобы понять, что охотник был прав, но опять же его
по рукам и ногам связывала клятва.
— Пока нет совета, — заключил он, — я вынужден считать вас врагами, и если ты
не согласен, значит, будем разговаривать языком оружия!
— Я согласен, но должен переговорить с друзьями, и надеюсь, они согласятся
ехать с вами в деревню, но не как враги!
— Значит, вы не отдадите оружие и не позволите нам связать вас?
— Ни в коем случае!
— Уфф! Тогда я скажу последнее — если ты не согласишься на условия, мы никуда
не поедем, несмотря на твое Волшебное ружье! Но мы не будем забирать ваше
оружие, ваших коней и связывать вас. М
|
|
