дин из его воинов был ранен.

— Это я его ранил? — растерянно спросил вождь.

— А кто же? — ответил Олд Шеттерхэнд. — Это предупреждение. Твой воин легко 
задет пулей, которая полетела дальше, но при втором прикосновении все может 
закончиться серьезней. Я позволю тебе взять оружие повторно, но берегись — 
теперь пуля…

— Нет, нет! — отшатнулся Большой Волк. — Это действительно Волшебное ружье, и 
оно принадлежит тебе!

— Очень мудро с твоей стороны, — заметил Олд Шеттерхэнд серьезным тоном. — Ты 
получил лишь маленький урок, но сейчас будет кое-что другое. Видишь молоденький 
клен там, у ручья? Его ствол толщиной в два пальца. Я сделаю в нем десять 
отверстий, которые окажутся на расстоянии твоего большого пальца друг от друга.

Охотник поднял штуцер, прицелился и десять раз без пауз нажал на спусковой 
крючок.

— Иди и посмотри! — изрек он. — Волшебное ружье может выстрелить еще много раз, 
но я думаю, этого достаточно, чтобы показать тебе, что за одну минуту я уложу 
пятьдесят твоих воинов!

Вождь подошел к деревцу, а Олд Шеттерхэнд наблюдал, как индеец мерил расстояние 
между отверстиями большим пальцем. Несколько краснокожих, гонимые любопытством, 
вышли из укрытий и подошли к вождю. Олд Шеттерхэнд воспользовался моментом и 
быстро вложил новые патроны в бешено вращающийся барабан.

— Уфф! Уфф! Уфф! — донеслось с края поляны.

Если для индейцев было настоящим чудом то, что штуцер делает столько выстрелов 
без перезарядки, то их удивление возросло еще больше, когда они увидели, что не 
только ни одна пуля не пролетела мимо цели, а все они пробили ствол на 
расстоянии одного большого пальца одна над другой. Вождь вернулся, снова сел и 
дал знак охотнику, чтобы тот последовал его примеру. Через минуту молчания 
Большой Волк, не поднимая глаз, произнес:

— Я вижу, что Великий Дух покровительствует тебе. Я слышал о твоем ружье, но не 
мог в это поверить. Теперь я знаю, что это правда.

— Так будь осторожен и хорошо подумай, прежде чем что-либо предпринять. Ты 
хочешь схватить и убить нас? Попробуй! Я не имею ничего против. Только когда 
будешь считать воинов, упавших под моими пулями, придумай что-нибудь, чтобы 
ответить на жалобные крики женщин и детей. Но винить за это ты будешь не меня, 
а себя!

— Ты думаешь, что мы дадим вам выстрелить? Вы сдадитесь нам без единого 
выстрела. Вы окружены, и вам скоро нечего будет есть. Мы останемся здесь 
настолько, насколько потребуется, пока голод не заставит вас сложить оружие!

— Ждать придется долго. Воды для питья и мяса для еды у нас пока хватит. В 
крайнем случае, здесь стоят четыре наших лошади, которые смогут поддержать нас 
не одну неделю. Но до этого не дойдет, ибо мы пробьемся. Я пойду впереди, буду 
посылать пулю за пулей, а у меня в них недостатка нет. Что из этого получится, 
ты уже видел.

— Нас скроют деревья!

— Думаешь, что они спасут вас от Волшебного ружья? Раскрой глаза, Большой Волк! 
Ты был бы первым, в кого попала бы пуля. Я друг красных людей и буду очень 
сожалеть, если мне придется стрелять в вас. В твоих вигвамах уже теперь 
оплакивают тяжелую утрату, а когда развяжется битва с солдатами и навахами, 
погибнет еще больше ваших воинов. Я не хочу поэтому, чтобы ты принуждал нас, 
ваших друзей, сеять смерть в ваших рядах.

Серьезные мысли охотника дошли до сердца вождя. Он долго смотрел перед собой, 
застыв подобно монументу.

Гордо подняв голову, он почти сожалеющим тоном сказал:

— Если бы мы не поклялись, что убьем любого бледнолицего, то, возможно, 
позволили бы вам уйти. Но мы должны исполнить клятву!

— Нет! — твердо произнес Олд Шеттерхэнд. — Клятву можно отменить по вашим 
законам!