ндейцев было обращено на ущелье, ибо 
краснокожие считали, что все белые попали в западню.

Хум оценил обстановку правильно и решил попробовать выручить приятелей. Он 
выждал немного, а потом погнал коня галопом, но не прямо к горящему огню, а 
левее, огибая скалы Эстрехо с восточной стороны.

Огонь бушевал с западной стороны, потому Хум и помчался на восток, чтобы 
привязать подальше своего коня, а потом осторожно пробраться к краснокожим. Он 
долго и осторожно продирался сквозь колючки и заросли. В конце концов он 
добрался до углубления, отделявшего выход из Эстрехо от основной горной цепи. 
Темнело очень быстро, что, конечно же, было на руку Хуму, хотя и затрудняло его 
передвижение. Вскоре слева он заметил огонь, пылавший на расстоянии около 
двухсот шагов. Пламя билось так высоко, что его отблески освещали даже то место,
 где лежал Хум. Не рискуя двигаться дальше, он остановился и стал наблюдать за 
индейскими воинами, которые с энтузиазмом подбрасывали в костер новые и новые 
дрова.

Индейцы, однако, были не только там. Свет пламени падал и на вершины скал, где 
белый увидел немало воинов, которые по необъяснимой для него причине забрались 
наверх, а потом разбежались в разные стороны. Он услышал чей-то властный голос. 
Судя по всему, произносящий их был краснокожим, поскольку речь его состояла из 
смеси английских и индейских выражений, что присуще многим североамериканским 
дикарям. Хотя Хум не мог понять всего, о чем говорилось, смысл сказанного был 
ясен. Сводился он к следующему:

— Бросайте оружие и отойдите в тыл Эстрехо! Кто будет стрелять или защищаться, 
тот погибнет у столба пыток мученической смертью! Кто не будет сопротивляться и 
сдастся добровольно, останется в живых!

Теперь все стало ясно. Белые оказались запертыми в скальном мешке пресловутой 
Бонансы. Бонанса?! Обман чистой воды! Нет тут никакой Бонансы! Этот 
подлец-метис был подослан краснокожими и вскружил белым головы своими наггитами,
 чтобы завести их в ловушку.

Хум лихорадочно размышлял, изобретая планы освобождения спутников. Он прекрасно 
понимал, что к огню подойти невозможно, взобраться незамеченным на скалы — тоже.
 Но есть один шанс: попытать счастья не с северной, а с южной стороны.

Он повернул обратно, спеша перебраться на другую сторону, но не успел пройти и 
ста шагов, как совершенно неожиданно перед ним появилась щуплая маленькая 
фигурка и почему-то по-немецки воскликнула:

— Стойте, незнакомец! Куда это вы так спешите? Любезнейший, советую вам 
попридержать свои ножки, иначе я выпалю по ним из своей пушки!

Хум знал немецкий язык. Обращался к нему немец, во всяком случае, не враг, но 
Хум настолько оказался захвачен мыслью о переходе на другую сторону Эстрехо, 
что даже не успел удивиться такой неожиданной встрече. Да и вообще, у него 
просто не было времени, чтобы остановиться. Он помчался дальше, но тот же голос,
 только уже за спиной, снова окликнул его:

— Эй, видать, не улитка учила вас бегать! Ну, далеко этому парню не уйти! 
Нутром чую, сейчас его остановят!

Хум не понял, что имел в виду говоривший, но через секунду перед ним выросла 
еще одна тень, побольше. Не успел он и сообразить, как одной рукой человек 
остановил его бег, а другой так ударил по голове, что Хум рухнул, словно 
подкошенный. В итоге он без сознания распластался на земле. И все же участь его 
была лучше той, что выпала на долю других белых.

Его спутники въехали в расщелину следом за проводником без всяких опасений. 
Ничего они не заподозрили даже тогда, когда метис остановился и, указав рукой 
перед собой, сказал:

— Пусть бледнолицые сойдут с коней и вон там, за поворотом, стреножат их. Я 
пока открою потайной вход.

С этими словами он спрыгнул на землю, прошел немного вперед, присел на корточки 
окол