езапно появившихся на их 
пути всадников, те растерялись.

— Стой! — приказал Олд Шеттерхэнд, осаживая вороного, то же самое сделал и апач.
 — Куда направляется Ка Маку со своими воинами?

Индейцам было тяжело остановить коней на полном скаку, но они сделали это. 
Разгневанный вождь закричал:

— Почему вы остановили нас? Теперь мясо ушло!

— Вы бы его и так не получили. Разве на пугливую газель охотятся так же, как на 
медлительного койота? Разве вы не знаете, что их мясо можно заполучить, только 
окружив их, чтобы они из-за своей пугливости не смогли найти выход?

Только теперь краснокожим удалось кое-как успокоить лошадей, и они смогли 
приглядеться получше к помешавшим охоте всадникам.

— Уфф! — выкрикнул вождь. — Олд Шеттерхэнд, великий белый охотник!

— Еще помнишь меня? А узнаешь ли ты моего друга?

— Виннету, знаменитый вождь апачей!

— Ты не ошибся. А теперь слезай с лошади и следуй за нами вместе со своими в 
тень вон той скалы, где мы отдыхали, пока не увидели вас.

— Зачем? — спросил Трехпалый.

— У нас есть разговор.

— Разве нельзя поговорить здесь?

— Можно, но солнце кажется мне слишком жарким, а под камнем есть тень.

— Может, мои знаменитые братья отправится со мной в пуэбло, где мы с таким же 
удобством можем поговорить о чем угодно.

— Хорошо, мы поедем с тобой в пуэбло, но прежде ты должен раскурить с нами 
трубку мира.

— А нужно ли это? Я курил ее с вами раньше.

— Тогда были мирные времена. Сейчас идет война, потому мы верим только тем, кто 
готов раскурить с нами калюмет. А того, кто медлит это сделать, мы считаем 
врагом. Решайся быстрее!

Шеттерхэнд играл стволом своего штуцера так, что давно уже нагнал страху на 
вождя. Трехпалый хорошо знал это оружие, которое краснокожие считали волшебным, 
и понимал, что означает, если Шеттерхэнд так демонстративно держит его в руках. 
Ему ничего не оставалось, как согласиться:

— Если мои знаменитые братья так желают, мы сделаем это.

Конечно, он с большим удовольствием ускакал бы прочь, но знал, что этого 
сделать не сможет. Лошадь его была далеко не такой быстрой, как пули 
Шеттерхэнда и Виннету. Правда, у него имелось гладкоствольное ружье, у троих 
его спутников — такие же, но им было далеко до нарезных ружей знаменитых 
охотников, так что Трехпалый чувствовал себя все равно что безоружным. Он слез 
с лошади, его люди последовали за ним. Ведя лошадей в поводу, все подошли к 
скале и опустились на землю. Затем Трехпалый снял с шеи свою трубку мира и 
сказал:

— Мой кисет пуст. Может быть, у моих старших братьев найдется кинникинник, 
чтобы наполнить калюмет?

— Табака у нас хватит, — ответил Олд Шеттерхэнд. — Но прежде чем мы раскурим 
трубку и поедем в пуэбло, чтобы стать твоими гостями, могу ли я узнать, что за 
воинов мы там встретим?

— Моих воинов.

— И больше никого? Мне говорили, что ты приютил у себя каких-то чужих воинов. 
Сейчас время раздоров между некоторыми индейскими племенами, а также между 
краснокожими и бледнолицыми. Ка Маку понимает, что теперь приходится быть 
осторожным.

— Если мои братья приедут ко мне, они не найдут у нас чужих воинов.

— И все же от ранчо Форнера к вашему пуэбло идут следы, их много. А от пуэбло 
уходят следы всего пяти всадников.

Трехпалый испугался, но сумел не показать этого и заверил твердым голосом:

— Мои братья заблуждаются. Я ничего не знаю про эти следы.

— Вождь апачей и Олд Шеттерхэнд никогда не ошибаются, если дело касается следов.
 Они не только знают отпечатки конских копыт и человеческих ног, но и знают 
имена этих людей.

— Тогда мои братья знают неизвестные мне имена.

— Разве ты никогда не слышал про Гринли, Нефтяного принца?

— Нет.

— Ка Маку лжет!

Вождь схватился за рукоятку ножа и гневно закричал:

— Неужели Олд Шеттерхэнд хотел оскорбить храброго вождя? Тогда ответ ему даст 
мой нож!

Белый охотник равнодушно пожал плечами и ответил:

— Почему Ка Маку совершает такую большую ошибку, угрожая мне? Он знаком со мной 
и п