о ясно, что это вождь, и притом необычный.

Черты его прекрасного, по-мужски серьезного лица напоминали древнего римлянина. 
Скулы едва заметно выступали вперед, полные губы на безбородом лице выглядели 
изящно, а матовая кожа индейца была светло-коричневого оттенка с легким налетом 
бронзы. Поперек седла красовалось ружье, ложе которого было густо усеяно 
шляпками серебряных гвоздей.

Любой, кто не видел индейца прежде, сразу бы признал его по этому ружью, о 
котором ходило столько легенд. На Западе такой широкой известностью 
пользовались только три ствола: штуцер «генри» и «медвежебой» Олд Шеттерхэнда, 
а также Серебряное ружье Виннету. Итак, краснокожим всадником был Виннету, 
вождь апачей, самый знаменитый среди вождей Запада, вернейший и преданнейший 
друг своих друзей и опаснейший противник всех своих врагов.

Он держался на лошади несколько необычно, сильно наклонившись вперед. Взгляд 
его казался усталым, в задумчивости всадник устремил его в землю, но любой мог 
быть уверен: от глаз Виннету и от его невероятно острого ума не скроется ничто 
и никто.

Внезапно вождь выпрямился, в ту же секунду Серебряное ружье оказалось в его 
руках, и он направил его в сторону какого-то дерева. Грохнул выстрел, и индеец 
погнал коня прямо к дереву. На ходу выпрыгнув из седла, он сунул руку в дупло, 
расположенное под самой нижней из ветвей и вытащил оттуда то, что послужило ему 
мишенью. Это нечто оказалось зверьком размером с собаку, с желтовато-серым 
мехом, с черными кончиками щетинок и хвостом, разросшимся до половины длины 
тела. Это был енот, которого американцы называют coati или racoon, весьма 
желанная добыча для любого охотника.

Едва индеец взял в руки енота, — а с момента его выстрела не прошло и десяти 
секунд, — как где-то восточнее раздался второй выстрел, отличавшийся каким-то 
особенно гулким, тяжелым и глубоким звуком.

— Уфф! — не сдержался индеец. — Акайя Сэлки-Латар. [46 - Там Разящая Рука! (Пер.
 автора.)]

Чуть раньше Олд Шеттерхэнд, ехавший, глубоко задумавшись, своей дорогой, 
услышал выстрел и остановил коня:

— Это Виннету! Узнаю голос Серебряного ружья.

Быстро схватив «медвежебой», белый охотник тотчас выстрелил из него, и по звуку 
этого выстрела Виннету мгновенно узнал своего друга. Европейцу или любому 
другому человеку, плохо знающему Запад, это покажется невероятным, но опытный 
вестмен знает звук каждого встречавшегося ему ружья. Его чувства всегда 
напряжены, ибо от их остроты может зависеть их жизнь. Кто не сумеет развить 
такую остроту чувств, погибает. Как различны человеческие голоса! Но голос 
знакомого человека выделишь из тысячи. А как насчет собачьего лая? Разве не 
узнаешь по голосу своего Филакса, Цезаря, Ами или Нерона? То же самое и с 
оружием. У каждого свой особенный звук, но знает его и различает только опытное 
ухо.

Когда раздались выстрелы, по которым друзья сразу узнали друг друга, они с 
радостью поскакали навстречу друг другу, Олд Шеттерхэнд с востока, Виннету с 
запада. Чтобы уточнить свое местоположение, они выстрелили еще раз, а потом, 
когда встретились, спрыгнули с лошадей и бросились друг другу в объятья.

— Мой брат много пережил с тех пор, как мы виделись в последний раз? — первым 
спросил Виннету.

— Виннету прав. Далеко не каждый день прекрасен, а в прериях многие цветы 
ядовиты. Вот и эта прерия напоминает о прошлом. Сидя ночью у костра, мы 
рассказываем о том, что пережили и узнали. Знает ли мой брат место, где можно 
хорошо отдохнуть?

— Если проехать прямо еще около часа, мы доберемся до маленького ключа, который 
со всех сторон окружают кусты, непроницаемые для самого острого глаза. Там мы 
сможем даже разжечь костер, на огне которого поджарим того енота, что я только 
что застрелил.

Белый и индеец поехали дальше под сенью высоких деревьев. Здесь было гораздо 
темнее, поскольку солнце уже приблизилось к горизонту, хотя в лесу это и не 
сразу заметишь.

Прошел час, и они добрались до маленького ручейка, о котором говорил Виннету. 
Они подъехали к нему и … резко придержали коней, потому что заметили в траве 
вытоптанную тропку, ведущую к воде. Оба спешились, чтобы изучить след, а через 
несколько мгновений озабоченно переглянулись.

— Пятеро всадников, — произнес Олд Шеттерхэнд, — на довольно усталых лошадях.

— Проехали всего несколько