опасности, — тихо пояснил Нефтяной принц. — С нихора у меня 
хорошие отношения.

— Но ведь они вырыли топор войны!

— Ничего страшного. На боевой тропе мне они не опасны.

— Возможно. Они живут севернее этого места, а южнее расположены земли индейцев 
гиленьо. Таким образом, мы оказались на границе между двумя племенами, а такие 
пограничные районы крайне опасны, именно здесь обычно начинается вражда. Тут 
вечно шляются одинокие бродяги. Они-то опаснее всего, поскольку не щадят ни 
врага, ни друга, если только видят в этом какой-то расчет для себя.

— А я говорю, ты можешь быть уверен, что во всей округе, кроме нас, нет ни 
одного человека. Месторождение хорошо укрыто, и я, знающий эти края и часто 
здесь бывавший, не встречал тут ни единой души и ни малейшего следа. Мы здесь 
совершенно одни и спокойно можем жечь костры.

Нефтяной принц был полностью убежден в своей правоте, однако он ошибался. Чуть 
севернее ночного лагеря в этих пустынных краях ехали еще два всадника. Друг 
друга они не видели, но стремились к одной цели — к тому самому месту, где 
расположились на ночлег Гринли и его спутники. Всадники, находившиеся от лагеря 
на расстоянии около трех английских миль, словно сговорившись, оба держали путь 
прямо на юг.

Один из них, белый, ехал на великолепном жеребце вороной масти, с красными 
ноздрями и гривой длинных закрученных волос, которые индейцы считают верным 
признаком превосходной породы. Седло и сбруя на жеребце были тонкой индейской 
работы. Фигура всадника, не слишком длинная и не слишком широкая, казалась все 
же наделенной чрезвычайной силой и ловкостью. Светло-русая борода обрамляла 
опаленное солнцем мужественное лицо. На нем были леггины и охотничья рубашка, 
расшитые по швам бахромой, высокие сапоги, натянутые выше колен, и широкополая 
фетровая шляпа с привязанными к шнуру ушами серого медведя. За широким, 
сплетенным из отдельных ремней поясом торчали два револьвера и нож «боуи». 
Вдоль пояса, по кругу рядком размещались патроны. Кроме того, на поясе висели 
многочисленные кожаные мешочки, две пары подков и четыре круглые и толстые 
тростниковые плетенки с приделанными к ним ремнями и пряжками. От левого плеча 
к правому бедру спускалось лассо, сплетенное из многих ремешков, а на шее, на 
крепком шелковом шнуре, висела отделанная кожей колибри трубка мира, на чашечке 
которой были выгравированы какие-то индейские знаки. В правой руке белый держал 
короткоствольное ружье с затвором особой конструкции — двадцатипятизарядный 
штуцер мастера Генри, а за спиной болтала