в сторону!

Оба едва успели увернуться, а когда животное проскакало мимо, приятели, 
несмотря на темь, заметили на ее спине две фигуры. Один из всадников громко 
стонал.

— Кто-нибудь из наших, Сэм? — спросил Паркер.

— Откуда мне знать! Их было двое, старый гринхорн.

— Один из них прямо держался в седле, а другой, что сзади, обнимал первого за 
шею.

— Ну, этого я не смог разглядеть. Ты не ошибся?

— Нет. Я стоял ближе, потому и разглядел все лучше. Один из них, пожалуй, наш, 
но кто же тогда второй?

Второй был из той же компании, а дело оказалось в следующем. Ши-Со, сын вождя, 
постоянно находился с Адольфом Вольфом, своим прежним товарищем по учебе и 
нынешним спутником; он ничего не имел против Сэма, Уилла и Дика, но, по 
индейскому обычаю, внимательно следил за всеми событиями и разговорами. В 
Тусоне он слышал, как Сэм отчитывал скаута и советовал тому оставить караван. 
Ши-Со давно удивляла затаенная в душе проводника злоба, и он стал внимательно 
наблюдать за последним. В лагере, после того как Хокенс и Паркер ушли, скаут 
серьезно поссорился с немецкими переселенцами, да так, что в конфликт вмешалась 
фрау Розали с ее бурным темпераментом. Причину ссоры Ши-Со не знал, но слышал, 
как разъяренная фрау говорила на повышенных тонах:

— Вы думаете, что мы ваши подчиненные или рабы?! Я, фрау Розали Эбершбах, 
урожденная Моргенштерн и овдовевшая Лейермюллер, имею здесь столько же 
оснований приказывать, как и вы. Вы взялись показывать нам путь и получите за 
это деньги. Но завтра вы должны уйти от нас. Герр Сэм Хокенс понимает в этом 
деле лучше.

— Лучше? — взорвался скаут. — Как вы, женщина, да еще чужестранка, можете об 
этом судить! Женщинам вообще полагается помалкивать!

— Помалкивать? А зачем же тогда нам рот? Щелкать орешки да лакать 
оппельдельдок? [30 - Оппельдельдок (правильно: оподельдок) — студенистая смесь 
камфары, мыла, спирта, нашатыря и других компонентов, применяющаяся при 
растираниях.] Заткнитесь лучше вы, ибо все вами сказанное рядится в дрянные 
одежды! Мы будем очень рады, если завтра вы нас оставите. Вам, как проводнику, 
не стоит особо нос драть!

— Я уже сегодня могу сложить с себя эту обязанность.

— Неужели? Хорошо, это нам подходит. Мы принимаем вашу отставку. Более того, мы 
отказываем вам в хлебе и стойле.

— Это случится не раньше, чем я получу свои деньги.

— Это случится немедленно. За пару пфеннигов мы не позволим вам подавать на нас 
жалобу в суд. Юлиус, деньги у тебя при себе?

Юлиусом звали мужчину, стоявшего рядом. Он утвердительно кивнул.

— Тогда заплати человеку, и чтобы ноги его не было в нашем доме! Я покажу ему, 
как мы, дамы, будем молчать! Я только потому и приехала сюда, что здесь, в 
Америке, с дамами обращаются учтивее, чем где бы то ни было! И вот, первый же 
янки, попавшийся мне на пути, хочет лишить меня дара речи. Такого я не могу не 
погнать из блаженного рая! Заплати ему и отпусти на все