прошествовала длинная вереница людей и лошадей. В лунном свете Сэм и Фрэнк даже 
смогли хорошо разглядеть лица. Все их друзья были связаны по рукам и ногам, а 
поэтому шли только маленькими шажками. Кроме кантора, все были здесь. Виннету и 
Шеттерхэнд шли между четырьмя коренастыми индейцами.

Когда шествие миновало, Хромой Фрэнк погрозил вслед кулаком и сказал:

— Если бы я только мог, я бы разорвал этих краснокожих мерзавцев на куски и 
выбросил как опилки на ветер! Но я уж сумею им разъяснить, каков Хромой Фрэнк в 
гневе и ярости! Они ушли, а мы стоим здесь, словно два рваных зонтика или 
словно у нас ноги обросли фетровыми валенками. Неужели не пойдем за ними?

— Нет, это был бы ложный путь. Для перехода с пленниками они выберут самую 
удобную дорожку, а поэтому будут долго спускаться. Мы же слезем здесь.

— А потом?

— Потом увидим.

— Хорошо, тогда вперед, Сэм! А то у меня уже руки чешутся!

Они осторожно спустились в долину, где им стало легче ориентироваться по свету 
пылающих костров. Дальше они шли чуть выше индейского лагеря, пока не подошли к 
тому месту, где одна против другой стояли две высокие и плоские скалы, 
образующие как бы каменную хижину, в которой как раз хватало места на двоих. 
Перед этим укрытием стояло несколько низеньких сосенок, нижние ветки которых 
прикрывали вход. Вестмены проползли под ветвями и легли так, что их головы 
могли смотреть меж стволов. Они устроились как можно удобнее, и тогда Фрэнк 
толкнул своего спутника, шепча:

— Смотри-ка, мой великий компримированный дар не ошибся! Вон этот растяпа сидит 
у огня. Это он нас и предал, этот двенадцатифактный эмеритус!

— Ты прав, это действительно он.

— Похоже, его не считают пленником. Почему они его не связали?

— И мне это непонятно.

— А посмотри, кто там лежит!

— Нефтяной принц! И два других мерзавца, Батлер и Поллер, тоже при нем.

Вестмены насчитали с полторы сотни индейцев; значит, еще столько же пошли на 
белых. У реки паслись или спали расседланные лошади. Оставшиеся в лагере воины 
рассматривали долину. Откуда-то с другой стороны донесся радостный вой, и 
индейцы у костров ответили таким же криком. Это приближалось к лагерю описанное 
выше шествие.

Сначала появился маленький авангард, затем прошли Олд Шеттерхэнд и Виннету в 
окружении восьми воинов. Оба шли с высоко поднятыми головами, внимательно 
разглядывая место лагеря и располагавшихся возле костров людей. Да и у других 
вестменов не замечалось признаков подавленности, а вот немецкие переселенцы 
выглядели очень жалкими, особенно их жены, изо всех сил старавшиеся унять плач 
детей. Исключение составляла только фрау Розали Эберсбах, хотя и связанная, но 
ступавшая очень гордо и с вызывающим выражением на лице.

Только теперь кантору стало ясно, какую ошибку он совершил. Оценив ситуацию, он 
с подавленным видом подошел к Олд Шеттерхэнду и промямлил:

— Герр Франке жаловался на жажду, и я тайком спустился сюда, чтобы доставить 
ему радость…

— Тихо! — прервал его охотник.

Несколько индейцев тотчас оттащили отставника от приведенных пленников. Теперь 
нихора образовали широкий круг, в середину которого вышел вождь с самыми 
выдающимися воинами.

— Вождь апачей пришел убить нас, — обратился он к Виннету, — за это он сам 
умрет у пыточного столба.

В ответ Мокаши услышал лишь презрительное восклицание. Виннету спокойно уселся 
на землю. Он был слишком горд, чтобы защищаться. Вождь нихора нахмурил брови и 
теперь обратился к Шеттерхэнду:

— Белые люди умрут вместе с