колебимо. Фрэнк,
 улыбаясь, возразил:

— Отлично! Вступайте во владение этой чудесной местностью! Но в первый же день 
явятся индейцы и вырвут по волоску всю вашу шевелюру — все волосы до 
последнего! Подумайте-ка лучше о том, сможете ли вы здесь устроиться столь 
удобно, как в дедушкином кресле? Вы хотите торговать? Но кто будет здесь 
покупать у вас эту нефть? Чем вы будете жить? И как вы будете, простите, 
пахнуть? Если вы проживете у озера всего лишь три дня, все ваше естество 
пропитается таким запахом, что вы не сможете отмыть эту вонь целым 
Трансатлантическим океаном.

Удивительно, но предупреждение возымело успех. Фрау Розали задумалась и 
повернулась к мужу, чтобы спросить его мнение. Тем временем остальные путники 
стряхнули с себя оцепенение — они спустились к берегу, трогали воду и громко 
делились впечатлениями. Спокойнее всех вели себя Виннету и Шеттерхэнд. Они 
отошли от остальных, намереваясь прогуляться вдоль озера и повнимательнее 
осмотреть берег.

Нефть произвела глубочайшее впечатление на господина кантора. Все уже давно 
перестали удивляться, а он все стоял в полной неподвижности, с широко открытыми 
глазами и разинутым ртом, уставившись на воду. Хромой Фрэнк заметил это, 
подошел к нему и ткнул в спину:

— Эй, не застыл ли ваш разум? Возьмите себя в руки! Встряхнитесь! Подумайте о 
том, что озерная котловина, заполненная кофе, производит куда более приятное 
впечатление, нежели нынешнее содержимое! Да вы, кажется, совсем позабыли родной 
язык? Если вы не можете говорить, то попытайтесь хоть спеть пару нот! Эй, герр 
кантор!

Тут дар речи снова вернулся к наимузыкальнейшему господину. Он перевел дыхание 
и ответил:

— Кантор эмеритус, хотел бы я попросить, герр Франке! Я взволнован до глубины 
души. Это неописуемое зрелище. Мне пришла в голову мысль… Она столь же 
грандиозна и неописуема, как и это озеро, скажу я вам.

— Что же это за мысль?

— Я могу поделиться ею с вами, если только… вы… не проболтаетесь.

— О, что касается этого, можете быть уверенными в моей величайшей из 
молчаливейших дислокаций. А что, она такая потайная, ваша идея?

— Чрезвычайно! Если ее узнает другой сочинитель, он немедленно переработает ее 
на свой лад. Вы уже знаете о моей героической опере?

— Да, наслышан. Двенадцать актов…

— А вы знаете, что я вставлю в эту оперу?

— Музыку. Что же еще?

— Это само собой разумеется! Я имею в виду содержание этой музыки, сценическое 
действо…

— Должен вам сказать, — перебил кантора Фрэнк, — что я знаток многих наук, но 
вот музыкально образовывать себя я только начал. Что вы говорите, хотите туда 
вставить?

Кантор наклонился к самому уху Фрэнка, сложил ладони в трубочку и прошептал:

— Точно такое же Нефтяное озеро.

— Как, на сцене? — отстраняясь, спросил Фрэнк с не очень понимающим видом.

— Разумеется!

— Господи боже и все святые ангелы! А возможно ли это?

— Вы удивлены, не правда ли? — торжествующе воскликнул кантор. — Это посрамит 
даже Бен Акибу [60 - Бен Акиба — Акиба бен Иосиф (ок.50 — ок.135) — видный 
еврейский ученый книжник и основатель теологической школы, казненный римлянами 
при подавлении восстания Бар-Кохбы].

— Бен Акибу? М-да, не уверен…

— Он ведь утверждает, что все уже было, а вот до Нефтяного озера на подмостках 
еще никто не додумался.

— Со сценой, может, вы и правы, но с Бен Акибой ошиблись. Вы перепутали 
исторические персоны. Упоминая Бен Акибу, вы берете фальшивую квинту перед 
верной ноной [61 - Квинта (лат. quinta — пятая) и нона (лат. попа — девятая) — 
пятая и девятая ступени музыкального звукоряда или интервал шириной в пять (или 
девять) ступеней звукоряда]. Знаете, кто сказал, что все уже было? Бенджамин 
Франклин [62 - Франклин Бенджамин (1706—1790) — выдающийся американский 
государственный деятель, просветитель, публицист и