в 
том, что у меня вырвался крик?

— Конечно! Кто же еще?

— Кантор.

— Покорнейше попрошу! — отозвался названный. — Кантор эмеритус! Вы не имеете 
права утверждать, что я нарушил эту тишайшую тишь. Через мои губы не 
просочилось ни единого звука, будь он произнесен даже пианиссимо [52 - 
Пианиссимо — очень тихо]. Это вы кричали, фрау Эберсбах.

— Не отрицаю, но почему я кричала? Если бы вы крепче держались, герр отставник! 
Когда вы в следующий раз возымеете удовольствие срываться с лестницы, не 
делайте это в тот момент, когда внизу стоит дама, да еще с моей репутацией! 
Если вы не будете крепко держать в руках свои гаммы, хорошенькая будет у вас 
опера! Понятно?

— Понятно, глубокоуважаемая, но вы-то не понимаете, что с сыном муз надо 
обходиться учтивее. Обещаю, что подумаю о вас в свое время и вложу вам в рот 
арию для сопрано.

Он хотел еще что-то сказать, но Хромой Фрэнк прервал его:

— Замолчите! Там, наверху, кто-то появился. Вон он вытащил какую-то зрительную 
конструкцию. Верно, хочет рассмотреть, где мы стоим. Сейчас он заглянет в дуло 
моего флинта!

Хромой моментально поднял ружье и, почти не целясь, выстрелил. В то же самое 
время вернулись Олд Шеттерхэнд и Сэм Хокенс. Знаменитый охотник тут же 
поинтересовался, кто стрелял.

— Я, — ответил Фрэнк. — Там, на крыше номер один появился краснокожий сеньор, 
который, очевидно, хотел узнать, который час. Я ему охотно показал, сколько 
пробило. А он тут же компетентно удалился.

— Пуля попала в него?

— Ну, что вы, я целился намного правее, локтя на два, наверное. Если только у 
него уши фута по четыре, то пуля могла пройти ему через правую мочку, что, 
надеюсь, будет для него фисгармоническим предупреждением.

— Значит, они уже спустились до первой террасы. Видеть нас они, конечно, не 
могут, но стрелять будут. Нам надо держать глаза открытыми и не дать им 
спуститься на землю. Фрэнку и Дроллу хорошо бы подкрасться к стене и, когда они 
увидят силуэт индейца на фоне неба, попугать краснокожих пулей.

— Снова промахнувшись? — уточнил Хромой Фрэнк.

— Я не хотел бы жертвовать чьей-то жизнью.

Тогда к Олд Шеттерхэнду приблизился Ши-Со и попросил разрешения участвовать в 
наблюдении за пуэбло.

— Вы еще молоды, — ответил охотник, испытующе разглядывая лицо незнакомого ему 
юноши. — У вас хорошие глаза? А опыт?

— Я ученик своего отца, — скромно ответил Ши-Со.

— А кто ваш отец?

— Нитсас-Ини, вождь навахо.

— О, сын моего друга? Значит, вас зовут Ши-Со, про которого я знал, что он 
находится в Германии. Вот вам моя рука, юный друг. Очень рад вас здесь 
встретить, Будет время — мы еще поговорим. Что ж! Могу смело доверить вам это 
задание. Идите и расположитесь так, чтобы под вашим наблюдением оказалась вся 
стена.

Сын вождя удалился, очень гордый тем, что его желание осуществилось. Сразу же 
после этого вернулся Виннету, привязавший коней на достаточном удалении от 
пуэбло. Он поинтересовался, кто стрелял и почему, Олд Ш