что ты пренебрегаешь 
поисками на большей глубине? Теперь ты знаешь, почему я сердился на тебя. Добро 
пожаловать ко мне, если ты это понял!»

Это было послание старого Тателла-Саты, Тысячи Лет. Мы переглянулись.

— Это ли не странно? — первым нарушил молчание я. — Он пишет то, что сказала 
мне ты. Я пристыжен.

— Не принимай близко к сердцу.

— О нет! По отношению к Виннету я совершил грех, который не могу себе простить. 
И не только по отношению к Виннету, но и ко всей его расе! Теперь я тоже 
убедился, что мы найдем здесь много важного!

— Потому что об этом сказал старый Тателла-Сата?

— Не только поэтому. Разгадка кроется в характере самого Виннету. Я постиг его 
благородство и написал о нем очень поверхностно. Это мой трех. Конечно, Виннету 
улыбнулся бы и простил бы меня, но мне совсем не смешно. Подумать только, ведь 
тридцать лет прошло зря! Почти целая человеческая жизнь! Идем, Душенька, пора 
начинать раскопки.

— Да, пока Энтерсов нет, — согласилась она.

— Мне теперь все равно. Постой! Они вернулись. Я слышу их голоса.

Братья подстрелили беднягу зайца, невесть как забредшего в горы. Зебулон 
любовался охотничьим трофеем, но я быстро поставил его на место:

— Положите зайчишку! Может, мы его поджарим, а может, и нет. Сейчас есть вещи 
поважнее. Я должен кое-что сообщить вам. Место, где мы находимся сейчас и 
останемся до завтра, вовсе не то, какое вы предполагаете. Здесь похоронены не 
вожди кайова, а отец и сестра моего Виннету. Тавунцит-Пайя — это Наггит-циль.

Реакция на последнюю фразу была мгновенной. Братья словно окаменели, они не 
двигались и молчали, будто немые.

— Вы меня поняли? — переспросил я.

Тут Гарриман рухнул на землю, закрыл лицо руками и заплакал. Зебулон устремил 
на меня мрачный горящий взгляд:

— Это правда?

— Зачем же мне лгать?

— Хорошо, мы верим вам. Значит, это могилы Инчу-Чуны и Ншо-Чи, убитых нашим 
отцом?

— Да.

— Позвольте взглянуть.

Он подошел сначала к могиле вождя, потом к могиле его дочери, подолгу 
разглядывая их. Наконец он осторожно, как будто шел по натянутому канату, 
вернулся назад, пнул зайца ногой и сквозь зубы процедил:

— Всего лишь жалкий зайчишка! Прямо как тогда, у Гейтса и Клая! Видите, мистер 
Бартон, я читал роман и мне запомнились все детали, даже заяц и старые голуби, 
которых никто не смог съесть. Я хотел бы попросить вас оказать нам любезность…

— Какую?

— Показать нам наяву две картины из прошлого этих мест, самые важные для нас. 
Вы меня понимаете?

— Понимаю. Вы хотите, чтобы сейчас мы сели на лошадей и я провел вас по округе, 
рассказывая обо всем, что произошло тогда.

— Да, это я и имел в виду.

— Я собирался показать упомянутые места миссис Бартон. Если хотите нас 
сопровождать, то я не против. Но думаю, вам все же лучше отказаться.

— Почему?

— По-моему, осматривать места, где отец совершал преступления, не очень 
приятное занятие для сыновей.

— Наши нервы в порядке.

— Итак, мы едем, а мистер Папперман останется здесь часовым.

— С удовольствием! — кивнул старик. — Не имею ни малейшего желания лечить 
чьи-то старые раны!

Он выразился бы и покрепче, ибо терпеть не мог обоих братьев, особенно Зебулона,
 который был ему прямо-таки ненавистен, и все же старый вестмен ограничился 
сказанным. Мы поехали назад тем же путем, которым прибыли сюда, потом свернули 
на юг, достигнув источника, где я в последний раз стоял лагерем вместе с 
Виннету, Инчу-Чуной, Ншо-Чи, Сэмом Хокенсом, Диком Стоуном, Биллом Паркером и 
тридцатью апачами. Об этом можно прочитать в первой части «Виннету». Оттуда мы 
последовали тем же путем, которым спешил я тогда, пока не услышал выстрелы, 
сразивши