смог больше заснуть и отправился дальше. Утро выдалось очень холодным, поэтому 
я пришпорил лошадь и достиг озера с восходом солнца. В траве я обнаружил следы 
индейцев. Спрятав лошадь, я осторожно пошел по следу и за деревьями увидел 
хижины, точнее, дома. Не примитивные вигвамы или шалаши, а самые настоящие дома,
 из бревен, брусов, досок и гонта! Такие были у индейцев еще до прихода белых. 
У берега на воде качались лодки. Вокруг висели и сушились рыбацкие сети. Везде 
чистота, не видно ни отбросов, ни кровавых остатков дичи. Полное безмолвие 
вокруг. Казалось, жизнь остановилась. Вижу, двери закрыты. Люди, похоже, 
беззаботно спали, поскольку не было видно ни одного часового. Подкравшись ближе,
 я за кустами увидел… увидел… прекрасную девушку. Такой красы мои старые глаза 
никогда не видели! Прошу поверить мне! Она сидела на каменной глыбе и смотрела 
на восток, откуда только что выглянуло солнце. Она была облачена в мягкую, 
сыромятную кожу, отороченную красной бахромой, а ее длинные темные волосы, 
украшенные цветами и перьями колибри, рассыпались далеко за спиной.

Когда первые солнечные лучи осветили ее, она выпрямилась, раскинула руки и с 
благоговением и восхищением воскликнула: «О Маниту! О Маниту!» Больше она 
ничего не произнесла, но скажу вам, что никогда в жизни не слышал я более 
выразительной молитвы, чем эти два слова! Так она стояла долго-долго, глядя на 
солнце. Я не смог себя сдержать. Она притягивала меня к себе, и я пошел к ней, 
медленно и нерешительно, пугаясь своей робости. Увидев меня, она не испугалась 
и только посмотрела на меня своими большими, широко открытыми глазами! Перед 
такой редкой красой я просто остолбенел. Я даже забыл поприветствовать ее. Могу 
представить, как выглядел тогда! Вместо того чтобы показать свою учтивость и 
поздороваться, я проявил чудовищное невежество, сразу спросив: «Как тебя 
зовут?» Она ответила: «Ашта». Сначала мне показалось, что это прозвище, но 
позже я узнал, что это индейское слово, означающее ни много ни мало — «доброта».
 Итак, ее звали Доброта, а как иначе могли ее назвать?! Я знал ее тихой, 
кроткой, чистой и доброй. Могу сказать, что потом я месяцами шлялся вокруг 
озера Кануби, но ни разу не видел ее…

Он перевел дух. Этим тотчас воспользовалась моя жена и обратила внимание на 
важную деталь:

— Но мистер Папперман, вы ведь даже не сказали, кому принадлежали домики на 
озере! А кто был ее отец?

— Не сказал? Хм! Да, действительно. Она заслонила собой все. Ее отец оказался 
шаманом сенека. Это был не какой-то знахарь и шут, которых сегодня пруд пруди, 
а знаменитый шаман! Он покинул родину с несколькими единомышленниками индейцами,
 преследуемый белыми за большое влияние на краснокожих, и наткнулся на это 
озеро. И был восхищен его сходством с родным прекрасным озером. Восхищен 
настолько, что остался тут вместе со своими спутниками. Они построили дома по 
старым обычаям своего племени и назвали озеро так, как