арца, Шварцвальда или даже Швейцарских Альп просто 
сравнить нельзя с красотой горных массивов Соединенных Штатов, но теперь ей 
пришлось изменить свое мнение, хотя внешне она оставалась невозмутимой.

На третий день нашего путешествия, около полудня, когда мы отдыхали у чистого 
водного потока, разговор зашел о природе равнины и гор.

— Всю разницу вы ощутите завтра, — пророчествовал Папперман, — на весьма 
красноречивом примере. Мы достигнем Озера Равнины, которое расположено между 
высокими горами.

— Я должен его знать? — уточнил я.

— Не уверен, — ответил он. — Это озеро Кануби.

— Слышал о нем. Его аналог находится в штате Массачусетс, недалеко от Лоренса. 
Так вот, то озеро Кануби сыграло важную роль в истории некоторых индейских 
племен, особенно сенека. Его широкие и живописные острова и берега как нельзя 
лучше подходили для мирной жизни любого племени. Я знаю, что одному из здешних 
высокогорных озер дали такое же название, и мне было бы любопытно взглянуть, 
насколько оно заслуженно.

— Вероятно, заслуженно, — с видом знатока засвидетельствовал Папперман. При 
этом он глубоко вздохнул.

— Вы не раз бывали там?

— Частенько!

Снова последовал его глубокий вздох. Возможно, с этим озером у него были 
связаны какие-то отнюдь не радостные воспоминания… Я промолчал, чтобы не делать 
ему больно. После долгого молчания вестмен сказал:

— Там, на этом озере, в меня подло выстрелили и обезобразили лицо. Это отравило 
всю мою жизнь!

— Кто? — спросил я.

— Некий Том Мадди. Вы, может, когда-нибудь слышали об этом негодяе?

— Нет.

— Хотя его настоящего имени я не знаю.

— Вы потом встречались с ним?

— К сожалению, нет. Но ищу его всю жизнь, как нищий рыщет в поисках доллара. Я 
неохотно вспоминаю об этом, но стоит увидеть озеро, как воспоминания начинают 
преследовать меня. Может быть, я расскажу вам что-нибудь сегодня вечером. 
Замечу лишь, что насчет племени сенека — это правда.

— Что?

— Что они жили в Массачусетсе, на озере Кануби. Вы знаете, как они сами себя 
называют?

— Сенонтована.

— Верно. Сенеками их нарекли белые. Одного из выдающихся их вождей звали 
Са-Го-Йе-Ват-Ха. Он похоронен в Буффало.

— Но перед смертью он просил похоронить его только среди своих краснокожих 
братьев, а не среди бледнолицых! — вступила в разговор моя жена.

— Так вы знаете его? Слышали о нем? — оживился Папперман.

— Мы были на его могиле, — ответил я.

— Бог благословил вас на это! Думаю, что сделали вы это не из любопытства, а по 
велению сердца. У меня совершенно особое отношение к народу сенека!

— По какой причине?

— Потому… потому что… хм! Я расскажу об этом вечером, но не сейчас. А пока 
помолчу, а то мои старые струны снова задрожали. Моя душа не успокоится, пока 
мы не выйдем к озеру.

После привала мы двигались в гору, пока не достигли к закату перевала, откуда 
открылся вид на обширное плоскогорье. Солнце садилось. Последние лучи солнца 
играли на поверхности озера, расположенного в центре равнины, целая россыпь 
бриллиантов, обрамленных венком зеленых мерцающих изумрудов.


— Это озеро Кануби, — произнес Папперман. — До него не так близко, как кажется. 
Три часа отсюда до того места, где я заночевал, когда впервые забрел в эти края.


Когда мы пришли к назначенному пункту, то убедились, что лучшего места для 
лагеря и пожелать трудно. Мы быстро соорудили палатку и разожгли костер. 
Палатка, естественно, предназначалась только для женщины. Мы, мужчины, 
предпочли спать на свежем воздухе. Стояло чудесное индейское лето [27 - 
Индейское лето — имеется в виду «бабье лето».], ночи даже на такой высоте были 
еще теплыми.

Во время ужина взошла луна. Воздух здесь оказался настолько чист, что видимость 
была почти как днем, только контуры предметов стали немного размытыми. 
Бриллиантовая россыпь озера превратилась в серебряный жемчуг. И вот Папперман 
без наших просьб начал свой рассказ:

— Как и сегодня, передо мной тогда лежало это озеро. Его великолепные берега 
притягивали меня как магнит еще издали. Проснувшись в ранний час, я так и не