Тателла-Сата, громко возвестив:

— Поединки окончены. Олд Шеттерхэнд победил. Победа без крови — это 
десятикратная победа!

Мы вернулись к лошадям. Я подъехал к Тангуа и сказал:

— Я друг Тангуа, вождя кайова. Все равно — ненавидит он меня или нет. Но ради 
тебя самого я желаю, чтобы ты стал относиться ко мне лучше, чем прежде. Не 
скажет ли Тангуа мне что-нибудь?

— Я ненавижу тебя и буду ненавидеть всегда! — прошипел он. — Я буду 
преследовать тебя до самого твоего конца!

— Или до твоего.

— Мне все равно!

— Тогда я прошу, опять же только ради тебя самого: избавься хотя бы от комитета 
и ничего не предпринимай против тех, кто борется с ним.

— Нет! Я поступлю наоборот.

— Поверь, это погубит тебя и твое племя.

В этот миг он вскинул ружье и крикнул угрожающим тоном:

— Молчи! Если ты не уйдешь, я всажу тебе в лоб две пули!

— Рискни — и ты труп! — произнес я, указав на Паппермана, который незаметно 
подкрался к Тангуа, а теперь приставил дуло револьвера к его голове. — Сначала 
вы все вместе собирались выступать против памятника, а теперь присоединились к 
комитету, чтобы сражаться с его противниками. Достойно ли это вождя? Ты хочешь 
моей гибели, но я, несмотря на это, предупреждаю тебя со всей искренностью: 
берегись Долины Пещеры, и прежде всего — самого грота!

Тут он изогнулся как кошка, окинул меня подозрительным взглядом и спросил:

— Что с пещерой и долиной?

— Спроси у самого себя. Однажды ты уже выступил против меня и тебе пришлось 
поплатиться! Твоя жизнь стала жизнью калеки, а не вождя по твоей собственной 
вине! Теперь, на склоне лет, ты снова выступаешь против меня. Подумай о 
последствиях. То, что случится лично с тобой, — твое дело, ты сам себе хозяин. 
Но если пострадают твой сын, семья и племя, Маниту будет судить тебя, когда ты 
появишься в той жизни, которую вы называете Страной Вечной Охоты. Он спросит 
тебя о твоем «лекарстве». Что сможешь ты ответить? Я все сказал. Хуг!

Я пришпорил коня и ускакал в том же сопровождении, в котором прибыл. Друзья со 
всех сторон радостно приветствовали меня. Враги вели себя тихо. Только когда мы 
проходили мимо толпы рабочих, я услышал угрозы в свой адрес, которые резанули 
мой слух.

Меня это, честно говоря, удивило. Какие причины у них так ненавидеть 
неизвестного им человека? Когда я спросил об этом у Тателла-Саты и Молодого 
Орла, вездесущий Папперман тут же постарался разъяснить:

— Да, рабочие ненавидят вас, мистер Шеттерхэнд. Они рассержены на вас, все до 
одного! И они этого не скрывают. Они знают, что вы категорически против 
постройки памятника. Они утверждают, что вы хотите лишить их средств к 
существованию. Несколько дней назад они провели тайное собрание, где обсуждали 
вопрос, как им освободиться от Олд Шеттерхэнда и Тателла-Саты. Кстати, на этом 
собрании присутствовали господа из комитета.

— Ах вот как! Важная новость! Откуда вы это знаете?

— От Зебулона Энтерса!


— Не от Гарримана?

— От Зебулона. Я знаю, что вы доверяете ему гораздо меньше, чем его брату, но с 
тех пор, как он понял, что ему суждено быть обманутым, он стал совсем другим! 
Сегодня вечером братья тайком придут ко мне. Я посоветуюсь с ними…

— Не спросив меня?

— Не волнуйтесь! — ответил он. — Как только я услышу