то-нибудь важное, я 
тотчас явлюсь к вам. Больше всего о вас говорят в кантине [41 - Кантина — 
здесь: закусочная, столовая, одновременно служащая комнатой отдыха; 
первоначально так называли погребки, обычно винные.].

— В какой кантине?

— В бараке возле каменоломен, где обедают рабочие.

— Вы знаете эти места, мистер Папперман?

— Да.

— А я нет. Я должен скакать туда прямо сейчас, до наступления сумерек.

— В костюме вождя? — засмеялась Душенька.

— Да. Я же не могу переодеться, пока не попаду в замок. Украшение из перьев я, 
конечно, сниму, а ты возьмешь его домой. Штуцер тоже.

— А я думала, что поеду с вами…

— На этот раз нет, дитя мое. Речь идет о быстрой рекогносцировке, которая тебя 
сильно утомит.

— Это опасно?

— Да что ты!

— Тогда я разрешу тебе ехать.

Она сказала так строго, что я едва не воспринял это «разрешение» всерьез. Я 
передал ей свой головной убор из перьев, а Молодому Орлу — ружье. Потом 
попрощался с Тателла-Сатой и вместе с Папперманом свернул с дороги, чтобы 
проехать мимо Таинственного водопада окольным путем.

Каменоломни напоминали незаживающие раны. Неподалеку от них стояли грязные 
ангары и целые ряды тяжелых гужевых повозок. Где-то непрерывно трещала 
лесопильня. Низкие бараки были расставлены без всякого порядка. Папперман 
указал мне на один из них:

— Это кантина. Хозяин ее — настоящий великан. Все называют его Черномазым.


— Для индейца это оскорбление! — заметил я.

— Он привык и не обижается, хотя этот малый очень груб и упрям. Он не 
чистокровный индеец. Говорят, что его мать была негритянкой. Братья Энтерс 
часто захаживают к нему.

— Зачем?

— Чтобы кое-что выведать. Он ведь у рабочих предводитель. Говорят, что даже 
некоторые вожди доверяют ему. Естественно, любимчик комитета. А еще говорят, 
что мистер Уильям Ивнинг и мистер Антоний Пэпер целые ночи напролет проводят у 
него за картами и выпивкой. Хотите на него взглянуть?

— Если это возможно.

— Почему же нет?! Только подождем еще пару минут, а когда стемнеет, я проведу 
вас в одну каморку, куда вхожи только его доверенные люди.

До наступления сумерек мы скрывались в кустарнике, а как только стало темно, 
быстро спешились, стреножили лошадей и приказали им лечь.

Пробравшись к бараку, мы увидели ящики и бочки, выставленные вдоль задней стены 
постройки. При необходимости мы могли за ними спрятаться. Но, к счастью, этого 
не потребовалось. Внутри горел свет, и мы без труда определили, что барак 
разгорожен на несколько помещений: одно большое, другие поменьше. Папперман 
подвел меня к окну одного из них. Под открытым окном стоял крепкий ящик, на 
который можно было спокойно влезть, не опасаясь скрипа.

— Это комната Черномазого, — тихо заметил Папперман. — Энтерсы мне ее точно 
описали. Слышите — там разговаривают!

— Да. Встану-ка я на ящик и посмотрю.

— А я покараулю.

Забравшись наверх, я осмотрел комнату. Там стояли два грубо сколоченных стола с 
такими же скамьями. Разговаривали оба Энтерса, Тусага Сарич и То-Кей-Хун. 
Представьте себе мое удивление по поводу присутствия двух последних! Пятый, 
похоже, был хозяин — чернокожий великан с индейскими чертами лица, но курносым 
негритянским носом. Весьма неприятный тип, с отталкивающей внешностью. Он 
говорил:

— Думаю, наверху до сих пор не знают, что оба шамана сбежали. Будь проклят этот 
Олд Шеттерхэнд! Ведь у него карта пещеры! Но, к счастью, нам она не нужна. 
Шаманы точно знают дорогу. Этот Шеттерхэнд, несмотря ни на что, просто тупица. 
Явившись на место схватки и хвалясь украденными «лекарствами», он и не 
догадывался, что его пленники уже на свободе, а наш план на завтра уже готов. У 
него в запасе всего один день. А завтра вечером он умрет вместе со своей бабой! 
Вы сдержите слово?

Вопрос был обращен к братьям.

— Сделаем, что обещали, — сухо ответил Гарриман.

А Зебулон добавил:

— У нас свои счеты с этим человеком и его женой.

— Был бы прок от вас! — пробормотал Черномазый. — Итак, завтра будет двое 
мертвецов. Либо супру