виду прежнего постояльца.

— Старик? — удивился Зебулон. — Он весь день сидит в читальном зале до полуночи,
 а потом еще целый час читает. Света нет, значит, он внизу.

— Все-таки надо быть поосторожнее! Кроме того, я устал. Пойду спать. Завтра 
утром — в Торонто. Нам надо отдохнуть. Идем!

Они встали из-за стола и удалились в свой номер. Узнали мы немного, но теперь 
по меньшей мере имели понятие о том, что Гарриман Ф. Энтерс собирается вести 
себя с нами честно. Что же касалось Зебулона, его брата, то пока он оставался 
загадкой.

Когда мы на следующее утро спустились завтракать, кельнер сказал нам, что наши 
соседи еще на рассвете покинули отель и поручили, если их будут спрашивать, 
сообщить, что уехали в Торонто и вернутся завтра к вечеру. Он пренебрежительно 
махнул рукой.

— Ну и фрукты эти Энтерсы! Их здесь уже никто не выносит. А эти миссис и мистер 
Май из Германии! Если их поджидают такие люди, то и им здесь не место. Они не 
получат комнаты!

Как хорошо, что я зарегистрировался под другой фамилией!

Наш первый завтрак был в высшей степени великолепен: кофе, чай, какао, шоколад, 
гора мяса, яичница, виноград, ананасы, дыни и другие фрукты, сколько душе 
угодно.

В здешнем ресторане удобнее всего обедать на веранде, которая так узка, что 
вмещает только двухместные столики. Именно оттуда лучше всего любоваться 
водопадами. Мы выбрали один из столиков я решили зарезервировать его за собой. 
Когда мы спросили кельнера, тот ответил:

— Обычно нет, но для миссис и мистера Бартон можно сделать исключение. Я 
позабочусь. Лучший Столик, конечно, самый крайний, ибо там вас никто не 
побеспокоит. Но его уже заняли два джентльмена. Отказать им, увы, нельзя.

Сообщив это обычным тоном, он тут же вполголоса добавил:

— Они платят только наггитами! Оставили под залог мешочек золотых самородков!

Действительно, многие подходившие к этому столику получали отказ, пока в конце 
концов не появились двое индейцев, тотчас приковавшие к себе всеобщее внимание. 
Их возраст был примерно одинаков. Высокие, широкоплечие, с лицами, наделенными 
благородными чертами, они прошли медленно, с достоинством к упомянутому столу, 
не обратив, похоже, ни на кого внимания. Одеты они были не по-индейски: 
европейские костюмы из великолепной ткани. Их волосы были подстрижены так же, 
как и у других посетителей, но могу поспорить, что в седле — в саванне и среди 
утесов Скалистых гор — они выглядели бы, пожалуй, еще величественнее, чем здесь.
 Их бронзовые лица сохраняли особое выражение, свойственное людям 
одухотворенным, ищущим пути к возвышенному.

— Это джентльмены! — многозначительно прошептал кельнер. — Прекрасные люди, 
хотя и индейцы!

Он прищелкнул пальцами, словно подчеркивая свою оценку.

— Откуда они? — осведомился я.

— Точно не знаю. Они пришли сюда по реке, через Квебек и Монреаль.

— А их имена?

— Мистер Атапаска и мистер Алгонка. Прекрасные имена, не так ли? Звучат как 
музыка! Да и правда музыка: платят только наггитами!

Таков был критерий его оценки, и он нисколько не стыдился ссылаться на него. Он 
сообщил еще, что оба джентльмена сняли самые большие и дорогие номера.

Мистер Атапаска и мистер Алгонка завтракали неторопливо и очень скромно. Манеры 
их были изысканны, словно они с детских лет посещали рестораны ранга «Клифтон». 
Наблюдать за ними было одно удовольствие. Делали мы это, естественно, как можно 
незаметнее. Душенька особенно поражалась достоинству, которым было преисполнено 
каждое, даже самое простое движение этих очень интересных людей, и их 
скромности.

У них не было ни колец, ни цепочек, ни каких-либо других дорогих безделиц, по 
которым судят о достатке человека. Все это как нельзя точно соответствовало 
вкусам моей жены, которую я всегда чуть ли не силой